Солодов — о причинах экологического бедствия на Камчатке

Губернатор Камчатки Владимир Солодов — о причинах экологического бедствия, реакции на него властей и привлечении научных кадров.

Зарубежные ученые могут подключиться к решению экологического кризиса на Камчатке. С таким предложением выступил губернатор края Владимир Солодов в интервью «Известиям». Он сообщил, что на данный момент в регионе собираются лучшие научные кадры страны. Кроме того, глава субъекта отметил, что визуально проблема экологической катастрофы не видна, а истинные причины природного бедствия установить пока невозможно. В конце сентября очевидцы сообщили об изменении цвета воды на Халактырском пляже и о тысячах морских животных, которые выбросились на берег, в том числе в бухтах Малая и Большая Лагерные и Авачинская. Владимир Солодов также прокомментировал обвинения в запоздалой реакции, рассказал о единой системе мониторинга экологических происшествий и выводах местных властей.

— Владимир Викторович, до сих пор называют разные версии произошедшего. Что в итоге стало причиной массовой гибели морских животных — человеческий фактор, природный или что-то другое?

— Пока однозначного ответа, к сожалению, нет. Действительно, люди очень озабочены тем, что мы до сих пор не можем установить причину. Мы уже неделю занимаемся этим вопросом. Это связано с тем, что сама произошедшая катастрофа носит более сложный характер. Визуально мы вообще ее не видим. Сейчас на берегу океана нет никаких признаков того, что что-то произошло. Чистая гладь воды, чистые берега. Где-то есть остатки мелких животных, но без каких-то эксцессов. Все, что мы видели в прошлые дни, очищается под воздействием волн и ветра.

Сейчас есть два проявления, которые мы продолжаем изучать более детально. Это состояние слизистой и кожи при длительном контакте с водой. Оно возникло у серферов. Это сейчас подтверждают дайверы, которые осуществляют забор проб из океана. Кроме того, на глубине примерно с 5 м до 10 м на достаточно обширной территории акватории дайверы находят массовые скопления придонного слоя организмов — небольшие крабы, рачки, морские ежи, звезды. При этом на поверхности тюлени, птицы, морские млекопитающие, китов видели сегодня — все нормально себя чувствуют. Никакого влияния на здоровье нет.

— То есть основная сложность заключается в том, что визуально проблемы не видно?

— Основная сложность заключается в том, что мы не видим явного источника заражения, но должны его остановить. Вероятно, мы можем отсечь заражение нефтепродуктами, потому что тогда были бы видимые пленки и пятна загрязнений. Дальше работаем по нескольким версиям. Наиболее очевидная связана с токсичными веществами, то есть какая-то утечка где-то на полигоне. Больше всего вызывал опасений Козельский полигон ядохимикатов. Сегодня его обследовала комиссия с привлечением СМИ и всех контрольных структур. Внешне там никаких нарушений серьезных нет. Нарушена была ограда — колючая проволока в нескольких местах, но понятно, что это не могло привести к утечке. Визуально массового вытекания ядовитой жидкости нет.

— А какие есть другие версии?

— Вторая гипотеза ученых связана с токсинами биологического происхождения.

На Камчатке высокая концентрация токсичных водорослей и фитопланктона, которые уже в прошлом приводили к гибели морских животных и даже летальным случаям у людей. Это было зафиксировано в 80-е годы XX века. Несмотря на кажущуюся экзотичность, эта версия вполне реалистичная и должна рассматриваться при анализе.

Третья версия связана с сейсмической и вулканической активностью. У нас не было очень сильных извержений за этот период. Эта версия маловероятна, но я считаю, что мы должны ее сохранять.

— Что сделает власть для недопущения таких случаев в дальнейшем?

— Сама по себе ситуация с этим полигоном очень и очень тревожная. По сути, нет ответственной за него структуры. Он находится на землях Минобороны, но не принадлежит ему. Я буду ставить вопрос, чтобы такого рода объекты нам инвентаризировать. Рядом протекает река Мутновка, которая впадает в реку Налычева и потом в океан, как раз та зона, которой больше всего уделялось внимания. Недавно появлялись видео с русла реки с явными желтыми следами. 6 октября там этих следов не было. Когда группа исследовала реку, никаких загрязнений визуально найти не удалось.

Первое слово сейчас за учеными. Нам нужно сформировать максимально широкую коалицию ученых, которые смогут разные версии опробовать и систематизировать исследования.

Я принял решение о создании научного штаба и попросил этим заниматься Институт вулканологии и сейсмологии РАН. К нам прибыло восемь экспертов из Дальневосточного федерального университета — это специалисты по мировому океану, по экологии, по химии, которые имеют опыт ликвидации объектов накопленного химического ущерба. Наши опытные ученые с ними в контакте работают. Везде собираются пробы и анализируются в Институте вулканологии, чтобы их направлять перекрестно в различные институты в стране. Мы работаем с Владивостоком по спектральному анализу, с институтами РАН, Москвой в части Роспотребнадзора и их профильных институтов.

— Тем не менее поступают сообщения об изменениях цвета реки Налычева и плотных отложениях в воде. Насколько серьезна ситуация с водными ресурсами региона?

— Река Налычева впадает недалеко от Халактырского пляжа в океан. В нее впадает река Мутновка, недалеко от которой расположен Козельский полигон ядохимикатов. Сегодня там никаких визуальных отклонений не обнаружено. Все пробы взяты, в том числе в реке Налычева.

Я могу сказать, что директор парка «Вулканы Камчатки» была на реке две недели назад. Она рассказывала, что они пили воду, готовили пищу из нее. Пока никаких, к счастью, негативных последствий для здоровья нет. Это не означает, что можно забыть об опасности. Но они бы не стали пить воду, если бы там была желтая пена и какой-то ядовитый цвет.

«Без науки не можем справиться»
— Вы сообщали об отсутствии в стране единой системы мониторинга экологических происшествий. Планируется ли создавать такую систему на Камчатке и как она может помочь? С какими регионами планируете работать по этому вопросу?

— Я выступаю за создание единой системы информационного мониторинга, в которой все данные от всех ответственных ведомств могли бы объединяться. Также мы могли бы систематизированно собирать предложения граждан. Считаю это нашим приоритетным ответом на произошедшее экологическое бедствие.

Мы столкнулись с тем, что опираемся на разрозненные свидетельства очевидцев. Нам нужно, конечно, опираться на систематичный мониторинг.
Я отвечаю за Камчатку, и мы готовы выступить как пилотный регион. Мы уже делаем конкретные шаги по разработке такой системы. Конечно, она должна носить федеральный характер. Потому что именно федеральные органы исполнительной власти отвечают за эти вопросы.

— В некоторых федеральных СМИ региональные власти обвиняются в запоздалой реакции на катастрофу. Можно ли так сказать? Или это было умалчивание отдельными чиновниками фактов, или это системная проблема?

— Не очень корректно было бы давать оценку своей работе. Я готов изложить факты. 29 сентября ко мне поступил сигнал в соцсетях от серферов, что есть проблемы со здоровьем. В этот же день были забраны первые анализы, которые дали отрицательный результат. Было небольшое превышение допустимой концентрации, которое не могло привести к таким последствиям. После этого мы еще ряд заборов сделали, и они тоже дали отрицательный результат. Потом начали появляться факты гибели морских животных. Мы с субботы активизировались и поняли, что наличие отрицательных проб не означает, что загрязнения нет. С этого момента мы начали забирать расширенный спектр анализов и применять все меры, которые есть у нас в профильных органах власти. К вечеру воскресенья мы поняли, что не можем справиться без науки. Соответственно, вся наука страны сейчас собирается. Я обращаюсь к зарубежным ученым, если есть готовность, чтобы тоже подключились.

Все спрашивают — почему так долго, почему до сих пор нет результатов, что произошло. Но мы с таким никогда не сталкивались, поэтому на уровне региона ответить не можем.

Мы благодарны ученым, которые откликнулись, но дальше это вопрос исследовательских организаций. Они должны тонкими анализами — спектральным анализом, анализом на тяжелые металлы — установить, какое именно отравляющее вещество было, чтобы потом мы могли проследить причинно-следственную связь.

— Есть ли уже понимание, сколько средств планируется потратить на ликвидацию последствий экологической катастрофы?

— Пока рано говорить. Мы не понимаем сам характер бедствия, которое произошло. Поэтому говорить о средствах, которые потребуются на ликвидацию, преждевременно.

— Какие меры поддержки получили и получат граждане, пострадавшие от бедствия?

— К счастью, серьезного вреда здоровью никто не получил. Есть факты подтверждения ожога роговицы первой степени у восьми человек. Это достаточно легкий ожог, он не требует госпитализации и специализированного лечения. Это применение капель для профилактики и мониторинг здоровья. Это то, чем мы занимаемся. Мы взяли у всех забор для расширенного анализа крови на предмет исключения латентных проявлений заболевания.

— Подобное бедствие может повлиять на снижение туристического потока в регион? Наблюдается ли это сейчас? Что сделают власти для минимизации риска отдыхающих?

— Сейчас у нас низкий туристический сезон. Путешественников очень мало на Камчатке. Мы должны воспользоваться этой проблемой, чтобы привести экологию в более благоприятное состояние. Тот же Козельский полигон ядохимикатов. Он существовал и до этого, и существовал бы еще много лет, если бы сейчас из-за этой ситуации на него не обратили самое высокое внимание. Мы обращались уже, чтобы его включили в объекты накопленного экологического вреда. К сожалению, у Минприроды был отрицательный ответ. Будем работать, чтобы какой-то алгоритм его рекультивации найти.

— Какую помощь регион получил от Москвы? Что требуется от федерального центра?

— У нас работают все федеральные структуры в тесной взаимосвязи. Основное сейчас — работа ученых. По ней мобилизованы все лучшие силы России. Печать