Москвичи стали больше любить свой город: интервью Собянина

21 октября исполнится десять лет с того момента, как мэром Москвы стал Сергей Собянин. В преддверии этой даты он рассказал в интервью корреспондентам ТАСС из Москвы, других регионов России и зарубежных представительств агентства о том, каких результатов удалось достичь за время пребывания на этом посту и какие планы градоначальник ставит перед собой до окончания нынешнего срока в 2023 году, а также о влиянии пандемии коронавируса на жизнь мегаполиса.

Михаил Петров, главный редактор ТАСС: Коронавирус. Все-таки что его победит? Так или иначе, большинство должно переболеть, чтобы был коллективный иммунитет? Или вакцина нас спасет в какой-то момент?

— Мы безо всяких проблем сегодня прививаемся от гриппа, от пневмококка, и еще десятки прививок, которые наши дети проходят, — проблем нет. В то же время вокруг прививки от коронавируса развернулась целая кампания о том, насколько это страшно, ужасно и проблематично. Я думаю, что большая часть этой кампании — это заказуха конкурентов, которые не хотят, чтобы их конкуренты обошли, и хотят в это время изготовить свою вакцину и бросить на рынок. По крайней мере, к российской вакцине мы видим именно такое отношение.

Мы видим целую системную кампанию, которая направлена на дискредитацию вакцины. Я привился, никаких проблем нет, и считаю, что это очень эффективная и качественная вакцина. Другой вопрос, что мы можем сколько угодно агитировать прививаться, но пока массового производства отечественной вакцины нет, как любой другой. Надеюсь, что в конце октября — первых числах ноября будут первые партии, более-менее большие партии вакцины. А в конце года мы будем получать уже партии, которые необходимы для массовой вакцинации. Надеюсь, что это будет так. И это будет выходом, это будет, в конце концов, окончательной победой над пандемией. А по-другому никакую инфекцию никогда не удавалось победить, только вакцинация.

— На прошлой неделе вы эту неделю пометили как важную, стратегически важную, существенную, что все будет понятно. Вот сейчас мы находимся ровно посередине этой недели, осталось буквально пару дней. Как вы думаете, какие у вас ожидания от этой недели — все-таки тяжело или все-таки мы пройдем?

— Эта неделя показывает, что динамика распространения коронавируса продолжает набирать обороты. Для примера скажу, что мы твердо вышли на цифру 4,5 тыс. выявлений коронавируса. Я очень прошу не путать выявляемость с количеством зараженных. Это абсолютно разные вещи. Можно интерпретировать, но не напрямую. Потому что чем больше мы выявляем зараженных, тем лучше, а не хуже. Потому что при большом, огромном, массовом тестировании у нас есть возможность заранее выявить больного, карантинизировать его, провести эпидрасследование, с кем он контактировал, живет, и их локализовать, чтобы зараза дальше не распространялась. И запланировать соответствующие медицинские мероприятия, чтобы быть готовыми к росту количества госпитализаций и так далее. Чем меньше выявляемость — не означает, что тем лучше.

Главный показатель распространения пандемии — не то, что мы видим на экранах телевизоров график выявляемости, а то, что мы не видим. А мы не видим госпитализации, пневмонии, тяжелобольных, лежащих на ИВЛ, и так далее. И потом видим только конечный итог — умершие. Но для нас главный показатель на сегодня — не выявляемость, а госпитализация. И Москва в этом плане находится далеко не на первом месте. Тем не менее, если мы на той неделе провели 1000 госпитализаций в сутки, но на этой неделе мы вышли на устойчивый рубеж 1200.



Для Москвы стратегически важно удержаться на 1500. До 1500. После 1500 ситуация будет сложнее. Мы и с ней справимся. Но она будет на порядок другой. Мы перейдем в другое качество. Будем надеяться, что мы этот рубеж 1500 не перешагнем благодаря тем мероприятиям, которые мы приняли. Вы знаете эти мероприятия: это перевод на домашний режим хронических больных и людей старше 65 лет, это частичный перевод на дистанционную учебу, это перевод на удаленку части работающих и соблюдение масочного режима.

Если все эти меры сработают, и мы их будем выполнять так, как мы не только предлагаем, но и предписываем, тогда у нас есть шанс стабилизировать и не трогать экономику, что для нас критически важно. Потому что второй такой удар малому бизнесу, общепиту, торговле и т.д. будет очень трудно пережить. И мы не должны этого допустить.

Поэтому мы сегодня работаем с группами, которые напрямую не рушат экономику, а, наоборот, защищают эти группы от заболеваемости, распространения и т.д. То есть мы движемся по минимальному режиму, стараясь максимально сохранить экономику. Будем надеяться, что эти меры сработают.

Зоя Русинова, старший корреспондент представительства ТАСС в Пекине: Насколько меры, применяемые в Китае, применимы в Москве? И есть ли что-то в опыте Пекина, который многие уже сегодня называют довольно успешным, есть ли что-то, что Москва могла бы применить сегодня у себя? И если есть, то что?

— Вообще, есть три модели поведения в борьбе с пандемией. Пекинская модель — это когда происходит полная блокировка границ и lock out городов. При возникновении lock out всего, что шевелится, — военный режим и т.д. и т.п. И полная зачистка территории, и потом охрана ее по границе, по периметру. Это китайская модель, не пекинская, китайская, потому что в одном городе тоже достаточно сложно.

Вторая модель — крайняя, тоже крайняя — это шведская модель, когда мы вообще ничего не делаем, происходит естественная иммунизация населения: кто умер, тот помер, кто выжил, тот выжил. Поехали дальше.

И "средняя" модель, которая сегодня проводится в Москве и проводилась в предыдущий пик заболевания, — это частичное ограничение и сглаживание пика взрыва заболеваемости, с одной стороны, с другой — естественная частичная иммунизация, которая дает возможность работать бизнесу, не закрывать города, не закрывать бизнес и постепенно идти в таком режиме. Такой модели придерживается большинство европейских городов и американских. Во всем мире это самая распространенная модель, которая позволяет, с одной стороны, не обрушать совершенно бизнес, не вводить военное положение и давать возможность иммунизации населения, естественной иммунизации населения. При этом сохраняя возможность и медицинского обслуживания, доступности здравоохранения. Потому что, когда ты убираешь все ограничения, происходит огромный пик заболеваемости, медицинская система перестает справляться, и мы видим, как это было в Италии в начале эпидемии, это была просто гуманитарная катастрофа.

Из этих крайностей мы должны выбирать что-то среднее, более приемлемое для нашей культуры, для нашего географического положения, для наших возможностей. Китаю отчасти повезло, потому что у них началось это у первых в мире, оттуда начался коронавирус, и все страны с перепугу закрылись от Китая, сказали "нет, мы не принимаем китайцев" — никто не улетает, не перелетает через границы. Они даже сами не успели это сделать. Мир за них сделал, приняв решение об изоляции Китая. Теперь изолированный Китай начал изолировать провинции и вычистил, по сути дела, страну. А другие страны, европейские страны, были открыты друг другу, и произошло такое сильное смешение миграционных потоков. Например, в Москву со всего мира, в первую очередь из Европы, там, скажем, март-апрель, въехало около миллиона человек. В страну очень активно уже проникла коронавирусная инфекция, и закрываться уже было бессмысленно. Мы работали в той ситуации, которая фактически складывалась из тех реалий, которые были. По отношению к Китаю мы закрылись, вместе с ними отработали всю модель. Вы помните, как мы искали китайских студентов, мигрантов и так далее в метро, и в подъездах, и по телефонам и т.д. Мы отработали с ними эту модель, и китайского распространения вируса в Москве не было. Ну а когда вокруг заполыхала вся Европа и когда сотни тысяч россиян в это время там находились, заполыхали страны, с которыми у нас открытые границы, вообще границ нет, закрывать страну уже было бессмысленно. Поэтому мы выбрали тот вариант, по которому мы идем, и я считаю, что в ряде ситуаций он оптимальный.

Евгений Соловьев, руководитель представительства ТАСС в Сингапуре: Вчера власти Сингапура сообщили, что впервые за семь месяцев практически не было обнаружено ни одного нового случая передачи вируса непосредственно в обществе. И одним из главных эффективных инструментов власти называют использование различных цифровых технологий. Какие цифровые инструменты уже используются правительством Москвы и какие планы имеются по использованию других технологий?

— Тотальное отслеживание перемещения граждан нужно в тех случаях, как в Пекине, например, когда ты хочешь полностью истребить вирус и обеспечить контроль за каждым гражданином, за каждым перемещением. Таким образом закрыв внешние границы. Сингапур — это небольшой город сравнительно. В Москве такого не было, и к такой модели, к которой мы двигаемся, она не нужна. Но при этом, если вы помните, мы и раньше вводили частично, и сегодня работают эти инструменты электронного контроля за въездом граждан в Россию, в Москву, их перемещение. И "Социальный мониторинг", очень нелюбимый москвичами, который как раз обеспечивает не хуже браслетов нахождение дома тех, кто уже получил соответствующий диагноз "коронавирус", или их родственников или близких.



Система видеоконтроля распознавания лиц нам точно дает возможность определить выходы и вход в дом, сколько раз человек нарушил режим. И что там за люди персонально и конкретно. Система видеонаблюдения, видеораспознавания лиц одна из самых сильных в мире, она позволяет обеспечить такой контроль. Электронные пропуска, которые вводили в свое время, давали нам возможность практически полного контроля за перемещением граждан в метро и на улицах, на дорогах Москвы. Все эти инструменты, конечно, нам помогли серьезным образом овладеть ситуацией и понимать, что происходит. Отдельные элементы продолжают работать и сегодня. Что касается QR-кодов, это такой неплохой опыт, над которым можно подумать, но не тотально.

Михаил Петров, главный редактор ТАСС: Вы упомянули пропуска — эта система себя оправдала? Она имеет право на существование или вы поняли, что этот опыт недостаточно результативен, не то, что вы хотели получить, и вы отказываетесь?

— Еще как результативный. Приведу две-три цифры. У нас в пике перемещалось по городу ежедневно на личном и общественном транспорте 9 млн человек, от 9 до 10 млн человек каждый день. После установления электронных пропусков и регулирования всей этой огромной процедуры у нас перемещение по городу сократилось до 3 млн человек, то есть в три раза. И это нам дало возможность выйти из этого прорыва, из этого пика заболеваемости, снизить перемещение, разорвать цепочки контактов, стабилизировать, таким образом спасти жизни тысячам, я думаю, десяткам тысяч москвичей. Система сработала, она показала свою эффективность. Сегодня применяются те инструменты, которые адекватны сегодняшней ситуации.

Роман Ромишевский, руководитель редакции партнерских проектов: Готово ли московское здравоохранение ко второй волне? И не придется ли нам еще какие-то дополнительные госпитали разворачивать в непрофильных местах, вот как сейчас открыт в Крылатском, например, госпиталь и т.д.?

— Надеюсь, нам это не понадобится. На сегодняшний день создано четыре резервных госпиталя с достаточно большой мощностью, два из них заполняется, а два из них начнут заполняться с понедельника. Потому что это очень длительные и постепенные процессы — нужно обкатать, чтобы персонал привык к месту нахождения, к аппаратуре, к электронной системе, которая там внедрена, и т.д. Длительный процесс, занимает от недели до двух недель, поэтому будем обкатывать все резервные госпитали, но я надеюсь, что в полном объеме они все не понадобятся. В целом мы сегодня не задействуем плановую медицину, не выводим из плановой медицинской помощи. Сегодня плановая помощь медицинская оказывается в полном объеме. При этом у нас еще есть достаточно много резервных мощностей в больницах. В ближайшие недели мы точно выдержим ситуацию, главное — чтобы она стабилизировалась.

— Вы еще говорили по поводу образования — что у нас старшие классы уходят на удаленку заниматься. Вот в этой связи вопрос: отправят ли на удаленку младшие классы и выдержит ли Московская электронная школа как система вот такую нагрузку? Понятно, что она прошла уже свой тест, но тем не менее.

— Действительно, прошла тест и серьезно усилена в этот период. Мы над этим работали летом и работали с педагогами, тестировали на учащихся, смотрели, как эта система работает, дополняли ее новыми и новыми опциями, чтобы она была полноценной боевой системой, которая бы и в условиях пандемии работала и работала, когда просто в рабочем режиме, как серьезный, хороший помощник для учителей и учащихся.



Сегодня требуется для дистанционного обучения видео-конференц-связь, которая обеспечена уже в рамках Московской электронной школы. Именно с платформы Московской электронной школы в автоматическом режиме можно планировать уроки и не создавать специальные чаты отдельные, не собирать туда учащихся отдельно и т.д. Понятно, что такой объем не может идти совсем без сбоев, но в основе, конечно, эта система более проверенная и, на мой взгляд, дающая возможность не снижать качество обучения.

По крайней мере, тот период, который мы прошли зимой-весной, единые госэкзамены, которые мы провели, мы обеспечили качество не ниже, чем в предыдущем году. Вся образовательная система выдержала этот удар и обеспечила хорошее качество выпускников.

— Система дополнительного школьного образования — спортивные секции, музыкальные школы — на них это как повлияет?

— Да, они в течение двух недель пока работать не будут. Мы обозначили уже. Я говорил уже об этом, это прописано в указе. Для нас важно, чрезвычайно важно различными мерами остановить рост коронавирусной инфекции. Школьников миллион человек. Миллион. А работающих в этой системе, системе образования — 170 тыс. в основном образовании. Поэтому нам важно сектора, не связанные с основным производством, поставить на паузу, чтобы пережить этот пик. Все эти решения — плохие решения, но мы не выбираем между плохим и хорошим, мы выбираем менее плохое, чем вот мы можем принять. Уж если ничего не делать, завтра придется принимать более радикальные, более жесткие, более неприятные меры. Поэтому мы принимаем те решения, которые на сегодняшний день адекватны ситуации.

Иван Пильщиков, старший корреспондент представительства ТАСС в Нью-Йорке: Негативный пример того, как можно принимать не те меры или не принимать их вообще, наверное, Нью-Йорк... Как сейчас складывается сотрудничество между этим городом и Москвой?

— Проблемы взаимоотношений с Нью-Йорком, отражение проблем, связанных с взаимоотношениями России и Соединенных Штатов. Зеркальные, они не связаны с пандемией. За последние годы объем взаимодействия, контактов снизился почти до нулевого уровня. И не мы этому инициаторы. Надеюсь, что этот период пройдет так же, как проходит пандемия. Что касается иностранных инвесторов, мы не делим инвесторов на предмет того, из Нью-Йорка они, Берлина или из Китая. Нам важно качество этих инвестиций и объемы. В Москве за последние девять лет объем инвестиций в основной капитал вырос в два-три раза в сопоставимых ценах, так что дефицита инвесторов в Москве нет. Если кто-то не желает инвестировать — приходят на замену другие.

Олеся Кулинчик, специальный корреспондент редакции партнерских проектов: В должности мэра вам пришлось выстраивать абсолютно новую модель работы во всех отраслях жизнедеятельности. Если вернуться на десять лет назад, так ли вы представляли себе эту работу? Какие решения за это время были для вас наиболее сложными? И что из достигнутого у вас лично вызывает больше всего гордости?

— Когда я впервые выступал в Мосгордуме с отчетом, я выступил с пламенной речью, где обозначил приоритеты и задачи, которые необходимо решать в ближайшие годы. Я год назад поднял свое выступление, и, по большому счету, я мог бы произнести его сейчас. Как ни странно, все эти приоритеты оказались актуальными и правильными. И мы в течение всех лет их последовательно претворяли в жизнь. Другой вопрос, что, если бы меня сейчас попросили вернуться вновь и все это исполнить еще раз, никаких бы сил у меня не хватило на это. Но тем не менее есть итоги, конечно.

Называть какие-то отрасли я бы не стал. На мой взгляд, очень приятно, что сами москвичи стали лучше оценивать свой город и больше его любить. Я думаю, что это главный итог. А что касается задач, которые предстоит решать, вы знаете, нет ни одной задачи, которую я решил на веки вечные. Надо всем заниматься, продолжать в том же духе.

— А самое сложное решение?

— Я никогда не работал в такой системе, чтобы что-то выбрать, пропиариться и потом гордиться. Это не мой стиль. Город гармонично должен развиваться. Если ты проваливаешься в целом ряде направлений, как бы ты ни гордился "Зарядьем" или космическим центром, из этого ничего хорошего не будет. Можно отдельными вещами гордиться, но если в целом город гармонично не развивается и он неудобен для горожан, то это все пустое. Я считаю, что надо заниматься сразу всем одновременно и каждый день.

Станислав Варивода, руководитель представительства ТАСС в Республике Корея: Во время вашего визита в Сеул в 2011 году мэром южнокорейской столицы была представлена новейшая электронная система управления городом, его детище, которым он очень гордится, которое позволяет в реальном времени смотреть, что происходит в городе, подключаться к камерам, буквально отдавать на ходу указания из кабинета мэра. Что из предложенного пригодилось в Москве и как в целом изменился ваш подход к организации транспортной модели города, парковочного пространства, строительства инфраструктуры в уже плотно застроенном городе? Куда будет двигаться Москва в будущем? Какие решения в транспорте вы считаете магистральными?

— Видеть я вижу город. И в магазинах вижу — ходят ли люди в масках, и на транспорте. Но сидеть у пульта и командовать этой огромной махиной — думаю, что это плохой пример. Система не работает, и ты пытаешься заткнуть эти бреши, ты можешь получить от этого удовольствие, какое-то удовлетворение, но на самом деле ситуация вряд ли будет улучшаться.

Что касается транспортной стратегии, которая была принята в свое время в Сеуле, я считаю, что она была абсолютно правильная. И когда я поехал в Сеул, у меня уже у самого сложились все элементы этой конструкции и стратегии. Я получил подтверждение, что мы правильно начали двигаться. Было завидно посмотреть, что в самом центре Сеула был только желтый цвет такси. В средней части он разбавлялся наполовину простыми частными машинами. И на окраинах практически на 90% были черные машины, не желтые машины. И я тогда мечтал, неужели когда-то в Москве мы увидим наполнение желтым цветом центра города. Думал, этого нам никогда не добиться. И сегодня приятно посмотреть, конечно, мы не достигли еще такого уровня, который есть в Сеуле, но тем не менее желтый цвет стал одним из доминирующих на центральных улицах Москвы.



Это значит, что стратегически мы правильно все сделали. Это означает, что значительная часть личного транспорта оптимизировалась и она нужна для других магистралей, для проезда за город. В центре города количество частных машин резко уменьшилось, количество такси увеличилось, наполняемость общественного транспорта, количество людей, двигающихся на общественном транспорте, стало больше. В то же время плотность людей в вагонах метро, автобусах и трамваях стала меньше. Вот эти вот, казалось бы, самые противоположные фазы нам удалось совместить и создать ситуацию, которая, конечно, не идеальная, но все равно такой значительный шаг вперед.

Москва — "умный" город не в меньшей степени, чем Сеул — "умный" город, это точно. Я не буду сравнивать по отдельным секторам, но в целом мы двигаемся в общем тренде самых "умных" городов мира.

Михаил Петров, главный редактор ТАСС: Ряд европейских городов уже вносят в свои планы запрет или ограничение на движение автомобилей с двигателями внутреннего сгорания, с тем чтобы подтолкнуть жителей к переходу на электрический транспорт. В Москве активно появляются электробусы. Это шаг в том же направлении или это нечто похожее, но со своим планом? Как мы будем в будущем продвигать электрический транспорт и ограничивать традиционные транспортные средства?

— Я не сторонник жесткого отношения к автомобилистам, они и так меняют свой транспорт на более экологичный. У нас экологическая ситуация в городе улучшается. Те машины, которые были в конце 90-х, и машины сегодня — это две большие разницы. Постепенно производители все больше и больше создают гибридов и электротранспорт.

Со своей стороны, мы создаем инфраструктуру, зарядные станции, льготы для электрических автомобилей, которые могут парковаться бесплатно. Мы, конечно, показываем свой пример. Смотрите, какое развитие получили пригородные электрички, которые по своему качеству, количеству и скорости становятся совсем другие. Московский центральный диаметр, МЦК — это тоже системы электротранспорта.

Мы электрифицировали старое ржавое кольцо, запустили туда электрички. Это трамваи, которые стали совсем другие с точки зрения шума и комфорта, они стали лучше. Раньше все эти рассказы о том, что трамваи — это прошлое, ничего подобного. Наоборот, мы их развиваем. И конечно, очень важно вместо автобусов запустить электробусы.

Сегодня в Москве уже самый большой парк электробусов среди городов мира. И это не просто какие-то машины прошлого века. Это самые передовые, самые лучшие технологии, не уступающие лучшим мировым образцам.



И со следующего года мы переходим к замене основного парка обычных дизельных автобусов. Со следующего года перестаем вообще закупать дизельный транспорт, дизельные автобусы и до 2030 года планируем полностью его заместить электробусами. Мы в этом плане впереди планеты всей. Это очень важно, потому что для москвичей очень важна экология.

Нам важно подать пример и для частных машин, и для развития инфраструктуры электрического транспорта. И очень важно, мы создаем в каждом секторе инновационный транспорт, современную отрасль машиностроения. Это "Ласточки", "Иволги" — поезда, метропоезда "Москва", это трамвай "Витязь", это электробусы, это лучшие образцы мирового транспортного машиностроения, которые могут конкурировать на всех рынках мира. Но без Москвы они не были бы созданы, потому что начальный толчок, начальные объемы мы должны были дать, что мы и сделали. Это важная история не только для Москвы, но и для транспорта России и возможности конкурировать на мировых рынках.

— Вы сказали, что вы не сторонник ограничительных мер для автомобилистов. То есть платного въезда в центр города не будет?

— Пока не планируем.

Андрей Цицинов, руководитель редакции региональных новостей: Нет ли планов у столичных властей по выносу нефтеперерабатывающего завода из Капотни за пределы города?

— Нет, такой договоренности нет. У нас была договоренность в 2011 году, когда мы продали свой пакет 25% в Московском НПЗ, о том, что этот завод будет полностью модернизирован и превращен в одно из самых лучших европейских предприятий с точки зрения экологии. И эти договоренности выполняются, несмотря на проблемы, кризисы, падение цен на нефть и т.д. На сегодня завод уже на две трети модернизирован, осталось еще треть, в общей сложности это минимум $3–4 млрд инвестиций.

В границах рядом с Веной стоит завод, они считают, что это нормально, потому что он экологически очень чистый. Этот завод будет гораздо лучше. Вопрос не в переносе, а в том, чтобы довести до ума и сделать действительно первоклассное предприятие, которое не портит атмосферу, и сегодня там ситуация принципиально уже другая. Нужно доводить до конца. Года три требуется, чтобы закончить реконструкцию. Я думаю, не больше.

Елена Мишина, руководитель направления "Жилье и городская среда" редакции проекта "Стратегические цели развития": За десять лет строительный комплекс очень сильно изменился, можно сказать, что он окреп. Вот на ваш взгляд, он переживет вторую волну пандемии, что-либо предусмотрено, чтобы он прошел ее максимально безболезненно? Первый вопрос. Второй, из него вытекающий, — вопрос реновации. Сейчас в Госдуме обсуждается вопрос всероссийской реновации. Выскажите, пожалуйста, ваше мнение: нужна ли реновация в масштабах всей России и в каком виде и нужен ли Москве федеральный закон о комплексном развитии, что он мог бы изменить в ходе московской реновации?

— Строительный комплекс действительно один из сильнейших в мире городских комплексов, который обеспечивает большой объем строительства жилья и нежилого сектора, как строительства инфраструктуры. Причем по динамике развития Москва занимает одно из первых мест в мире, если не считать китайские города — там своя динамика и своя специфика.

Тем не менее он переживает непростой период. Не потому, что мы на месяц останавливались, всего на месяц, в первой волне не работал около месяца, а потом мы его одной из первых отраслей раскрыли, и он начал работать.

Проблема в том, что закрылись границы со странами ЕврАзЭС, откуда поступало достаточно много рабочей силы на наши стройки. И к сожалению, они не возмещаются российскими рабочими, строителями. Их в таком объеме просто нет либо они не очень готовы работать в таком суровом режиме и физических работах. Хотя мы считаем, что у нас тем более уровень безработицы увеличился. На самом деле у нас предложений по рабочим местам больше, чем уровень безработицы. Вот это — одна из главных проблем, несколько десятков тысяч людей просто не хватает на стройках. В том числе мы это ощущаем в городском хозяйстве, на капитальном ремонте и т.д. В этом есть проблема. Ну, я думаю, мы переживем. Это вопрос временный, и в следующем году все восстановится. Восстановится и мощность, и объем.



Со стороны спроса на жилье мы не ощущаем какого-то сильного спада, тем более, спасибо президенту, и правительство приняло решение о льготной ипотеке, что, конечно, является таким драйвером развития жилищного строительства. Конечно, там барражируют слухи о том, что вот сейчас мы перешли на удаленку, и человек привыкнет к этому, поэтому спрос на офисы уже не такой, и нам столько не понадобится. Я эти разговоры слышу каждый раз, когда идет спад спроса на офисную недвижимость, кризисы и т.д.

Через несколько лет начинаем снижать инвестиции в этой отрасли, возникает дефицит, потом все бросаются снова строить и т.д. Такое волнообразное движение.

Я думаю, что Москва не тот город, в котором будет снижение каких-то инвестиций не только в жилье, но и коммерческую составляющую. У нас есть огромный проект "Большого сити", который двигается полным ходом. Мы привыкли, что "Сити" — это несколько башен. На самом деле "Большое сити" — это целый город вдоль Москвы-реки, старые промзоны, которые комплексно реконструируются, на их месте появляются мини-города, такие комфортные, удобные, современные, с набережными и с рабочими местами и т.д. И эти проекты, они же не просто на бумажке, их можно поехать посмотреть.

Что касается реновации. Конечно, нужны механизмы для работы с ветхим жильем. Сегодня такие механизмы есть, но они в первую очередь направлены на снос аварийного жилья, и при поддержке правительственных субсидий, дотаций, президентской, по сути дела, программы, которую он лично курирует, по сносу аварийного жилья, поэтому серьезные подвижки есть.

Но есть целый пласт жилья, который не аварийный, а предаварийный. Конечно, надо давать возможность регионам, институционально-законодательную возможность работать на опережение. Не везде это возможно. Невозможно сказать, что вы все вот таким образом двигаетесь в обязаловку — и вперед. Невозможно. Но в некоторых регионах вполне перспективная история, особенно там, где дорогая земля, где дорогая недвижимость, где есть экономика таких проектов.

Собственно, московская реновация построена на этих принципах. Очень жесткие законодательные требования по качеству жилья, по параметрам и т.д. Но мы их выдерживаем, потому что недвижимость в целом дорогая, на месте снесенного дома строим дом, который обеспечивает и тех, кто переселяется из ветхого жилья, и частью реализуем на рынке. Таким образом компенсируем этот проект в бюджете, потому что таких триллионов, конечно, не наберешься.

Сам бюджет любой реновации должен быть сбалансирован. Но не во всех регионах есть финансовая возможность сбалансировать этот проект. У некоторых есть. Поэтому надо давать такую возможность. Может, с другими требованиями, другими параметрами, исходя из региональной специфики. Но, я думаю, такая возможность рано или поздно появится. Надеюсь.

— Вы упомянули сейчас как разные слои, разные категории жилья. Вспомнилась давняя дискуссия по поводу жилого фонда и апартаментов — в Москве достаточно популярный вид. У вас есть позиция насчет того, правильно или неправильно приравнивать две эти цифры? Переводить апартаменты в жилой фонд.

— Есть исторические традиции, вообще во всем мире арендное жилье, жилье, которое арендуют временно, занимает там две трети, и треть — жилье, которое находится в собственности. Ну как мы с вами: нажили в свое время наши отцы и деды жилье, которое принадлежало государству, когда появилась возможность приватизации, все бросились в приватизацию, все приватизировали. И сегодня, и всегда есть желание все-таки иметь собственное жилье как некую экономическую основу семьи. Тут даже вопрос не в удобстве на сегодняшний день, а в психологическом состоянии человека.

Человек, у которого нет своей недвижимости, квартиры или дома, он, мне кажется, очень неуютно себя чувствует. Если работаешь, есть возможность у тебя арендовать жилье, завтра ты потерял работу и потерял жилье. Катастрофа. Поэтому люди стремятся, конечно, иметь собственное жилье.

Но, с другой стороны, должен быть огромный, большой, сопоставимый фонд арендного жилья, чтобы люди очень мобильно передвигались по городу, чтобы из одного конца в другой на работу не ездили, а быстро могли поменять аренду жилья, переехать близко к работе. И город станет чище, комфортнее, экологичнее, и время на передвижение по городу будет значительно меньше. Всем будет лучше. Но пока этого нет, к сожалению. Есть какие-то попытки строительства такого арендного жилья. Мы его стимулируем всеми силами и недавно приняли решение об арендном жилье, где по договору с инвестором, по сути дела, освобождаем его от целого ряда налогов и выплат за землю, хотя бы для того, чтобы он гарантийно построил арендный жилфонд и не переводил ни в апартаменты, ни в жилье, а оперировал им и сдавал в аренду. Это очень важно — заложить такую историю, новую традицию.

Маргарита Головина, руководитель редакции сайта tass.ru: За последние десять лет существенно изменился облик малого бизнеса в Москве, предпринимателям власти оказывали всяческую поддержку, она оказывается и сейчас. Но тем не менее для очень многих штрафы за нарушение тех или иных мер в пандемию оказались неподъемными. На ваш взгляд, каким образом жить и выживать в сложившихся условиях?

— Помогали и помогаем предпринимателям. Малому и среднему бизнесу. Он развивается очень активно в Москве. И сегодня значительная часть москвичей работает именно в малом бизнесе. Около 23–24% доходов Москвы в этот тяжелый период. Мы развили целую программу параллельно федеральной программе поддержки малого бизнеса, свою программу поддержки, отсрочки, кредитования, субсидирования кредитов и т.д. Это очень важно. Но сегодня важная история, чтобы никто не нарывался на штрафы, а соблюдали требования. Это критически важно. Потому что если мы не будем их соблюдать, а мы не будем следить за этим, то вся система развалится. И при полном, тотальном несоблюдении правил мы вынуждены будем закрывать бизнес, и это будет гораздо, гораздо хуже.



Надо понять, почувствовать, в какой мы ситуации. Мы все вместе должны этим заниматься. Я не могу один этим заниматься, не может Роспотребнадзор этим заниматься, полиция не может — только все, осознав, что это очень важно. Не ждать, когда придет инспектор, а самим делать так, чтобы люди у тебя на предприятии не заражались, соблюдали минимальные требования, которые есть. Да, это тяжело, да, сложно, но это проще, чем кардинальный lock out и закрытие бизнеса.

Мы видели даже те месяцы, которые прошли после закрытия, весенних жестких ограничительных мер, бизнес очень быстро восстанавливается, очень быстро. Понятно, что часть предприятий закрылась. Другие открылись. Происходит переток между секторами экономики и т.д. Но в целом объем торговли сегодня на уровне прошлого года. Общепит не полностью, но процентов на 80, я думаю, тоже на уровне предыдущего года.

Другой вопрос, что они потеряли за апрель-май большие объемы, им нужно дальше восстанавливаться. Но я уверен, что в течение нескольких месяцев мы закончим эту историю с пандемией и дальше просто пойдет в рост. И все эти сектора восстановятся. Не могут не восстановиться. Со своей стороны будем делать все возможное, чтобы помогать. Сегодня главная наша помощь — не допустить локаута и закрытия бизнеса.

Арина Лебедева, старший корреспондент представительства ТАСС во Франции: Для многих Париж — это очень романтичный город, но в последние годы эта атмосфера поменялась, прежде всего за счет мигрантов. Москва тоже притягивает жителей других регионов и граждан других стран. Представляет это проблему для столицы и как в этих условиях оставаться открытым, комфортным для всех городом, но сохранить при этом безопасность и не допустить перенаселения и не снизить качество жизни?

— Нам далеко до Парижа. Эта проблема там не последние годы, а, по-моему, много лет. Иногда гуляя... Хотя я там мало бывал, но тем не менее, гуляя по улицам Парижа, думаешь, вообще в какой части света находишься? Потому что европейцев там меньше, чем выходцев из стран Ближнего Востока и Африки.

У нас немножко другая ситуация. У нас мигранты приезжают на работу и сезонно в основном. Люди, которые оседают в Москве, получают гражданство, мы их знаем пофамильно, откуда они приехали и так далее. В среднем в Москве получают гражданство или московскую прописку около 70 тыс. ежегодно, 70–80 тыс. человек. Для 12-миллионной Москвы это не является критичным, и что самое важное, большинство этих людей — это жители Подмосковья. Что получается: многие москвичи, особенно молодые, переезжают в Подмосковье, покупают там квартиры, потому что это намного дешевле. Потом зарабатывают копеечку и снова возвращаются в Москву.

Другой вопрос, что в Подмосковье приезжают жители близлежащих регионов, которые находятся по периметру Москвы. Такой происходит переток. Все равно это большинство россиян. Это не жители Таджикистана, Узбекистана, хотя часть и их есть. Но это уже совсем небольшая часть. В основном это российские граждане. Поэтому я не считаю, что нам что-то такое грозит, как в Париже.

А что касается перенаселения, то на самом деле это тоже небольшой объем притока населения. Не такой большой, как может показаться. И вопрос перенаселения, концентрации, ощущение этого зависит от функционирования инфраструктуры, транспорта, социальной системы. Если ты можешь проехать свободно или более-менее свободно по городу, то ты не ощущаешь перенаселенность. А если ты часами стоишь в пробке, даже в маленьком городе, такое ощущение, что ты живешь в перенаселенном городе. Экология, доступность здравоохранения, образования: на сегодня все эти сферы одни из лучших в стране, поэтому перенаселенность — относительный термин, относительный характер. Можно ощущать перенаселенность в небольшом городе, а можно жить комфортно в большом городе. У каждого города свои достоинства.

Михаил Петров, главный редактор ТАСС: Что касается трудовых мигрантов. Вы уже сказали, что пандемия ограничила их поток. Есть ли опасение, что зимой Москва из-за этого не справится, условно говоря, со снегопадами, которые иногда бывают, как прошлой зимой, совсем локальными и маленькими, а иногда — слишком обильными?

— Трудности будут. Это действительно так, потому что мы каждый год на зимний период принимаем временно на работу дополнительные отряды ручной уборки, особенно это касается центра города. Речь о тысячах людей, которые дополнительно этим занимаются. Мы стараемся заместить гражданами других регионов, соседних, москвичей приглашаем на эту работу, но не особо много есть желающих. Но, я думаю, справимся. Ничего такого критичного не будет, но проблема такая существует.

Екатерина Мишина, собственный корреспондент по Тюменской области: Что из московского опыта управления можно распространить на регионы, а что могла бы позаимствовать Москва?

— Придя в Москву, я в полной мере использовал опыт, который накопил до этого, руководя маленьким городком, Когалымом, будучи там первым мэром. И большой Тюменской областью. Знание региональной специфики в полной мере помогло. Конечно, масштаб разный — в Когалыме, Тюмени, Москве принципиально разный масштаб. Но проблемы, глубинные системные проблемы — они очень похожи. Поэтому без этого опыта мне, наверное, не удалось бы справиться с теми проблемами, которые, естественно, были в Москве, и решить их таким образом не удалось бы.

Потому что это нужно знать, пройти эту школу. Я благодарен и северу Тюменской области, и Тюмени, что она дала возможность такой опыт накопить, пройти этот опыт.



Что касается регионов, то я считаю, что чем крупнее регион, чем больше концентрация людей в агломерации, которая есть в этом регионе, тем он эффективнее. Если вы посмотрите, все регионы, в которых есть города-миллионники, они все на слуху. Это значимые, весомые с экономической точки зрения, социальной, политической — важные регионы. Там всегда мы видим прирост населения, рост экономики. В основном это самодостаточные регионы. Регионы маленькие, не имеющие в своем составе крупных городов, как правило, дотационные. За исключением нефтегазовых регионов, где своя специфика. Конечно, это выбор каждого, но тем не менее с точки зрения экономики и динамики развития в будущее крупные регионы, конечно, эффективнее.

Михаил Петров, главный редактор ТАСС: Можно ли оценить с точки зрения этой же логики расширение Москвы на Новую Москву?

— В Новую Москву уже вложено около 2 трлн рублей инвестиций, и эти вложения произошли не сами по себе, потому что Москва, взяв эти территории, начала активно развивать инфраструктуру. Пришли инвесторы, которые создали до четверти миллиона рабочих мест, построили жилье, комплексную застройку осуществляют. Это такой хороший инвестиционный проект, который дает возможность гражданам получить не такое дорогое жилье, как в Москве, рабочие места, новые парки, природные территории и так далее.

Самое главное — вот этот сектор сохранить, придать ему комплексное развитие, иначе бы, я боюсь, мы получили огромный жилой массив и больше ничего. Вопрос не в том, стал бы он развиваться или нет. В любом случае он стал бы развиваться. Вопрос в том, как развиваться, какими задачами? Поэтому я считаю, что этот проект достаточно удачный, но всему есть пределы. Москве достаточно своих границ и объемов. Дай бог справиться с этим хозяйством.

Владимир Бондаренко, собственный корреспондент в Симферополе: Планируете ли развивать имеющиеся побратимские связи с Севастополем на весь Крым? Возможно, реализовывать совместные проекты с республикой?

— У нас огромный объем помощи Крыму: мы помогаем в реконструкции больниц, школ, детских садов, в благоустройстве, транспорте. Это не какая-то разовая, это системная ежегодная работа. Конечно, в большей степени мы помогаем Севастополю, это традиционная такая история городов-побратимов. Недавно сделали хорошую пешеходную улицу, прекрасный парк. Сейчас работаем над проектом набережной. Но тем не менее мы не забываем и о Крыме. В целом многие и многие москвичи там бывают.

Вера Щербакова, руководитель представительства ТАСС в Италии: Вы упоминали вопросы ветхого жилья, проекты реновации и старых промышленных зон. Скажите, как все-таки сочетать, с одной стороны, сохранение исторического облика города, его памятников, а с другой стороны, обеспечивать нормальную работу современному мегаполису? И может ли Третий Рим чем-то поделиться в этом смысле с другими городами и с Римом?

— Непростой вопрос, дискуссионный. Есть разные крайности — одни говорят, что историческая часть, ничего трогать не надо — это наше все: не надо вообще трогать ни жилые дома, ни другую недвижимость, надо сохранить в первозданном виде.

Другие говорят, что вообще ничего не надо. Знаете, такой сталинский вариант — все, что не нужно, снести, проложить магистрали и жить в таком новом городе. И то и другое плохо, потому что, с одной стороны, мы не должны жителей делать заложниками старины, с другой стороны — мы должны сохранять и оберегать то, что имеет культурную ценность, культурную идентичность. Без этого город становится безликим, без своей истории, и боюсь, без своего будущего. Важно найти такую конструкцию.

На сегодняшний день в Москве мы реставрировали порядка 90% существующих памятников, причем делали это и за счет городского бюджета, и за счет федеральных министерств и ведомств. Самое главное, за счет частных инвестиций, отдавая полуразрушенные памятники в частные руки, чтобы они за рубль, по сути, аренды восстанавливали и наполняли это жизнью.

Сегодня совсем уже руинированные памятники возвращаются в нормальную экономическую жизнь. И это не просто памятники, это либо жилые дома, либо офисы, либо музеи и т.д. и т.п. Самое главное, чтобы памятник не оставался просто памятником, чтобы было его современное наполнение и современная жизнь. Иначе это бесполезно, он будет руинироваться и заброшен. Это очень важно, с одной стороны. С другой стороны, город Москва не является городом-памятником, в нем много и хрущевок, которые надо реновировать, огромное количество промышленных территорий полузаброшенных, криминальных, которые, конечно, надо очищать, строить современные районы и приложение мест для бизнеса.

В Москве достаточно перспективы для развития, создания, с одной стороны, сохранения культурного наследия, а с другой — динамичного развития. Что, собственно, во многом и отличает Москву от многих европейских городов. С одной стороны, плохо, что у нас какая-то разруха — промышленные территории, огромные неухоженные территории. С другой стороны — это и возможности придать Москве современный, другой вид.

Когда говорят о том, что в Лондоне один из крупнейших проектов реновации промышленных территорий общим объемом около 2 млн кв. м, то на самом деле проекты ЗИЛа или "Большого сити" гораздо крупнее. И за счет этого Москва растет и развивается. Я не сторонник точечной застройки или сноса памятников — ни в коем случае. Но за счет огромных полуброшенных территорий создавать современный город, который обрамлял старину, старинные памятники с их сохранением, — это здорово. Это создает и современный вид, и контрастные памятники, которые вписываются в памятники старины, они только от этого выигрывают, мне кажется.

Дарья Пенчилова, заместитель главного редактора ТАСС: Как вы думаете, после того как все закончится, мы все ринемся в офисы и вернемся к прежней жизни или, наоборот, работодатели будут стимулировать своих сотрудников оставаться дома, потому что для них это экономически выгодно? Или появится какая-то абсолютно новая комбинированная модель, когда часть времени люди будут работать на удаленке и часть времени в офисе? И думали ли вы о том, чтобы правительству Москвы как-то поддерживать работодателей, которые позволяют сотрудникам работать удаленно?

— Я думаю, что бизнес сам определится, как он будет работать со своими сотрудниками — на удаленке или так. Пытаться его стимулировать вряд ли возможно, это же бизнес. Мы проводим эксперименты по поездкам в метро не в часы пик. Мы занимаемся таким экспериментом.

— Это чтобы рабочий день в разное время начинался?

— Кстати, удаленка, она же комбинированная, она предполагает, что ты можешь не каждый день или не к девяти-восьми приехать. Слышу много разговоров: "я хочу перевести своих сотрудников на удаленку", "я их оставлю", "это так здорово" и т.д. Но когда ты смотришь на московский трафик, у меня такое ощущение, что это просто разговоры и не более того. У нас в обычном трафике 9,5 млн ездили, а, скажем, чуть менее недели тому назад 9,2 млн человек. Несмотря на все наши призывы остаться дома. Пока нет ощущения, что такое массовое явление стало. И сейчас мы чуть ли не насильно призываем часть сотрудников перевести на удаленку. И я благодарен, на самом деле, подвижки пошли. Мы видим, что на общественном транспорте у нас трафик упал на 40%. Это позволяет нам разгрузить метрополитен, автобусы, трамваи, уменьшить скученность, а значит, и передача коронавируса там практически исключена. Это очень важно.

Но и мы видим снижение трафика, общего трафика, это означает, что нас услышали и часть работников начала переходить на удаленку. Было бы очень здорово, если бы мы продолжали эту работу, и тогда не было бы такой эпидемситуации, если бы часть работников осталась дома, хотя бы на какой-то период воспользовавшись такой возможностью.



Что будет дальше, я не знаю. Наверное, все равно мы, почувствовав вкус удаленки, в той или иной степени в комбинированном варианте будем применять. И как только появился интернет, все стали говорить, что все, города теперь никому не нужны, вот я буду сидеть в деревне и работать по интернету. Часть действительно так работает, особенно программисты, кто занимается IT-бизнесом. Но человек — это же общественное существо: в театр сходить, в кино, прогуляться по центру города, по пешеходным улицам, потусоваться, сходить в ресторан. Тем, у кого дети, нужно качественное школьное образование, пожилым — здравоохранение. Потому на выселках жить они не смогут, все равно стягивание в крупные города, где качественная инфраструктура, качественные рабочие места, будет продолжаться. До какого времени, я не знаю, но вряд ли что-то глобально изменится в этой ситуации в ближайшие десятилетия.

Роман Ромишевский, руководитель редакции партнерских проектов: Какие основные цели и задачи вы ставите себе на ближайшие годы?

— На ближайшие годы главная задача — завершить или добиться такого необратимого процесса по крупнейшим мегапроектам, которые мы ведем. Это строительство хордовых магистралей города, которые на сегодня на две трети уже построены. Это строительство Большого кольца метро, которое тоже сегодня уже в продвинутом состоянии. Это проекты под названием "Мой район" — комплексное развитие московских районов, благоустройство и насыщение их социальной инфраструктурой. Это развитие образования, здравоохранения. Проекты, которые не стоят на месте и не с нуля. Многое, что происходит, хочется еще и еще — придать динамику развитию этих проектов и представить их в более законченном виде. Это было бы здорово. С помощью вас, с помощью москвичей, с помощью бизнеса, с помощью федеральных коллег, я надеюсь, что это удастся. Печать