Быть или не быть - вот в чем вопрос для НКО-иноагентов

Дни тех организаций-иноагентов, которые не торопятся объявлять себя таковыми, могут оказаться сочтены: государство активировало экономические и уголовно-правовые инструменты ответственности за игнорирование его требований. А именно — вступившие в силу 1 марта поправки в статью 330.1 УК РФ и статью 19.34.1 КОАП о санкциях за злостные нарушения порядка деятельности физических лиц и организаций-иноагентов, в соответствии с которыми нарушителям будет грозить до пяти лет лишения свободы.

За непредоставление документов для включения в реестр иноагентов физлицу или организации грозит штраф до 300 тысяч рублей, либо в размере дохода за период до двух лет, либо обязательные работы до 480 часов, либо исправительные работы до двух лет, либо лишение свободы на тот же срок.

Также с 1 марта сообщения в печати об организациях и физлицах, признанных иноагентами, а также о произведенных ими материалах, без соответствующей маркировки повлекут за собой штраф: для физлиц до 2500 рублей, для должностных лиц — до 5000 рублей, для юрлиц — до 50 тысяч рублей. Распространение материалов без маркировки самими организациями, которые признаны иногентами, теперь обернется штрафами до 300 тысяч рублей для должностных лиц и до 500 тысяч рублей для юридических.

На сегодня в реестре физлиц медийных организаций, выполняющих функции иностранного агента, 17 строчек: 12 юридических и 5 физических лиц. С учетом организаций, работающих в других сферах, сегодня в реестре НКО, выполняющих функции иностранных агентов, 75 позиций. Последний раз этот список обновился в среду, 3 марта, когда Министерство юстиции включило в него межрегиональный профсоюз работников здравоохранения «Альянс врачей».

Санкций нет, ограничения — есть
В «Альянсе врачей», правда, заявили, что никакого иностранного финансирования не получают и работают исключительно на пожертвования от российских доноров. Не входя сейчас в подробности этой ситуации, нужно отметить, что возмущенную реакцию вызывало у НКО их включение в упомянутый список с того времени, когда он только появился (почти 10 лет назад, о чем будет рассказано ниже).

А вот о том, чтобы кто-то был этим доволен или просто не против, слышать не приходилось, хотя, возможно, такие случаи просто не столь резонансны. Статус иностранного агента дает легальную возможность получать средства из иностранных источников на уставную деятельность. Но целью законодателей являются не безобидные благотворители и социальные работники, не нашедшие достаточных средств на родине и решившие почерпнуть их из зарубежных источников.

Один из авторов закона, первый зампредседателя комитета Госдумы по госстроительству и законодательству Юрий Синельщиков (КПРФ), пояснил «Эксперту Online», что решение ужесточить санкции за сокрытие иностранного финансирования явилось своего рода превентивной мерой со стороны властей, обеспокоенных возможностью массовых антиправительственных выступлений.

«Ни для кого не секрет, что переворот на Украине открыто поддерживался из-за рубежа. Еще больше масла в огонь подлили прошлогодние события в Белоруссии, где иностранное вмешательство также было очевидным. Поэтому было решено подстраховаться и максимально вывести из тени всех потенциальных иностранных агентов влияния», — рассказал Синельщиков.

Он отметил, что ему лично не нравится использованный в законе термин «иноагент» — слово звучит ужасно и одним этим вызывает неприятие тех, к кому оно применяется. Но, подчеркнул депутат, дело, разумеется, не только в неблагозвучности терминологии.

«Люди и организации, на которых распространяется это определение, попадают и под некоторые ограничения в своей жизни и деятельности. Они не могут занимать определенные должности, не могут спонсировать массовые мероприятия; они обязаны вести особую финансовую отчетность и т. д. То есть, возможность получать финансирование из-за рубежа в открытую не перевешивает возникающих из этого неудобств. Понятно, что получатели зарубежных денег пытаются всеми правдами и неправдами избежать регистрации в качестве иноагентов или оспорить такой статус, если он уже получен», — говорит Синельщиков.

При этом депутат особо подчеркнул, что никаких санкций за сам факт осуществления деятельности на деньги, полученные из-за рубежа, российское законодательство не предусматривает: «Вот я иностранным агентом быть не могу, потому что я депутат. А для вас, как журналиста, никаких ограничений не существует».

Надо сказать, что единожды попав в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента, выйти из него весьма затруднительно. Заявление о выходе организация может подать лишь спустя год со дня фактического прекращения деятельности в качестве НКО, выполняющей функции иноагента. При этом сама запись все равно останется в базе Минюста — точно так же, как в базе данных МВД навсегда сохраняются сведения о судимости гражданина даже после того, как эта судимость снята или погашена.

Век «Свободы» не видать
Первая реакция на ужесточение закона об иноагентах не заставила себя ждать. О самороспуске в понедельник сообщила ведущая свою биографию еще с советского времени и признанная в наши дни иноагентом организация «За права человека» (с 2019 года она работала без образования юрлица, которое было ликвидировано решением Верховного Суда РФ). Ее руководитель, ветеран правозащитного движения Лев Пономарев, объявил, что ликвидирует организацию, дабы не подставлять под удар тысячи ее участников по всей стране.

Другие «жертвы» закона об иноагентах — в частности, признанное таковым московское бюро «Радио Свободная Европа/Радио Свобода» — рассматривают возможность прекращения физического присутствия на территории РФ.

12 января «Радио Свобода» получила уведомления о нарушениях за отсутствие на сайте маркировки иноагента. Только за один день 1 марта судебный участок №423 Тверского района Москвы зарегистрировал 15 исков к «Свободе» за отказ маркировать свои материалы в соответствии с законом об иноагентах. Надо отметить, что и до вступления в силу поправок к УК и КОАП к ней и директору её Русской службы Андрею Шарыю от имени Роскомнадзора подано уже 212 исков на общую сумму свыше 39 млн рублей.

«Свобода» и РКН сошлись в жестком клинче, мирного разрешения которого не просматривается. Если «Фейсбук», которого Роскомнадзор также регулярно штрафует, исправно выплачивает штрафы, фактически покупая возможность продолжать присутствовать в Рунете, то РС/РСЕ идет на принцип, так как не считает решение Минюста обоснованным.

На своём сайте медиакомпания указывает: «Радио Свободная Европа/Радио Свобода — независимая некоммерческая медиакорпорация, финансируемая с помощью грантов Конгресса США через Агентство США по глобальным медиа (USAGM). РСЕ/РС свободна от политических влияний и не является «агентом» ни одного из правительств; закон обязывает нас предоставлять зрителям и читателям правдивые, объективные и профессионально подготовленные материалы. Представителям американского правительства, включая главу Агентства США по глобальным медиа, запрещено вмешиваться в работу наших журналистов. РСЕ/РС видит свою задачу в продвижении демократических ценностей и институтов путем предоставления честной и сбалансированной информации».

Нельзя не заметить, что этот дисклеймер прямо противоречит универсальному принципу: кто платит, тот и заказывает музыку. Но от комментариев на этот счёт руководители РСЕ/РС, к сожалению, отказались.

3 марта Тверской суд Москвы оставил без удовлетворения апелляции «Радио Свободная Европа/Радио Свобода». Корпорация обжаловала решения суда первой инстанции, подтвердившего штрафы за отсутствие маркировки материалов иностранного агента.

Не униженные, но оскорблённые
Понятие «иностранный агент» в нешпионском его смысле возникло впервые в США в 1938 году, в обстановке надвигавшейся мировой войны. Именно тогда Конгресс принял закон The Foreign Agents Registration Act (FARA), который требует от лиц, действующих в интересах иностранных государств, регистрироваться в отделе Национальной безопасности Минюста и отчитываться о финансировании своих действий в этом качестве.

К настоящему времени политическое или контрразведывательное наполнение FARA почти полностью испарилось — по крайней мере, внешне. Регистрация иноагентов приобрела по большей части коммерческое значение — таковыми объявляют себя совершенно легальные лоббисты иностранных компаний. На сегодня их насчитывается, по данным Минюста США, 667 (компаний и отдельных лиц), 12 из которых — российские (все — юрлица).

Хотя с начала нынешнего века было зафиксировано 13 эпизодов нарушения закона FARA, почти все они содержат обвинения в налоговых нарушениях, отмывании денег, мошенничестве — то есть, в сугубо экономических преступлениях, за которые обвиняемые понесли бы ответственность и не будучи иноагентами. Исключением стал 2018 год, когда сразу 13 физических и три юридических лица из России были обвинены (в рамках одного дела) во вмешательстве в политические процессы в США. После этого журнал The Foreign Affairs написал, что «впервые за 80 лет закон продемонстрировал, что он стоит той бумаги, на которой был написан».

Хотя в США существует гигантская индустрия лоббизма, FARA отличается от всех законов, регулирующих такую деятельность, именно выделением политически окрашенного лоббирования интересов иностранного заказчика, уточняет гендиректор Института внешнеполитических исследований и инициатив Вероника Крашенинникова. Сам факт регистрации по закону FARA не несет на себе никакой стигмы, поясняет она. Просто фиксируется тот факт, что лицо выполняет сходные с лоббизмом функции в интересах какого-либо иностранного государства или организации. Незаконна не сама такая деятельность, а сокрытие ее.

Резкое неприятие российской версии закона теми, кто попадает под его действие, Крашенинникова связывает с тем, что они воспринимают не букву его, а скорее дух, который в российском историческом контексте кажется им оскорбительным. Ведь на самом деле юридически факт агентских отношений с иностранным клиентом не более оскорбителен, чем такие отношения с иностранным бизнес-партнером.

«Никакого уничижительного содержания в этом законе нет. А вот серьёзное упущение в правоприменительной практике — есть. Закон должен применяться к российским партнерам иностранных организаций не только либеральной, но и консервативной направленности. Например, к Национальной стрелковой ассоциации, CitizenGo и им подобных, которые запускают интернет-петиции и лоббируют законы, также вмешиваясь во внутренние дела России», — подчеркивает Крашенинникова.

Здесь стоит отметить, что в декабре 2020 года Минюст добавил в реестр иноагентов организацию «Насилию.net», лоббирующую ценности ЛГБТ и закон о домашнем насилии, благотворительный фонд «Свеча»; красноярскую региональную организацию «Мы против СПИДа», тем самым показав, что для министерства политическая окраска НКО не имеет значения, если соблюдены формальные признаки для зачисления организации в реестр.

Никто не хочет быть изгоем
В России само понятие «иностранный агент» впервые появилось в 2012 году, когда были внесены изменения в Закон «О некоммерческих организациях». В соответствии с ними иностранным агентом может быть признана НКО, которая участвует в политической деятельности в России и получает финансирование или имущество от иностранных организаций или граждан (вне зависимости от страны происхождения этих средств).

Мнение Вероники Крашенинниковой о мотивах неприятия «российского FARA» разделяет Алексей Симонов, глава Фонда защиты гласности (кстати, также признанного Минюстом иноагентом в ноябре 2015 года). Он тоже полагает, что отказы признавать себя иноагентом имеют в России в первую очередь эмоциональную, и только потом материальную причину.

«Это не вопрос штрафов или “покупки” возможности продолжать работу. Разместить на себе маркировку “иноагент” — для многих это имеет такую же эмоциональную окраску, как если бы их заставили носить на одежде желтую звезду. Именно специальная маркировка превращала еврейство в стигму, в знак унижения», — сказал Симонов «Эксперту Online».

Но желтые звезды в Европе времен Гитлера фактически означали для евреев смертный приговор, хотя иногда и отсроченный. Вряд корректным было бы сравнивать их статус и его последствия со статусом иностранного агента в РФ?

«И да, и нет, — считает Алексей Симонов. — Для кого-то жёлтая звезда могла означать смертный приговор, а у других судьбы могли складываться по-разному». Он подчеркивает, что с его точки зрения статус иноанета, как и желтая звезда «отделяет тебя от остального человечества, с тобою рядом живущего».

Симонов считает, что требование маркировки в качестве иноагента ставит целью сделать его Фонд изгоем. По словам правозащитника, после того как ФЗГ был промаркирован, его популярность стала падать на глазах — люди стали опасаться вступать в контакты с организацией, попавшей в список неблагонадежных, по той же причине, по какой в советское время боялись вступать в контакты с иностранцами. Поэтому, сообщил Симонов, Фонд пожаловался на включение в список иноагентов в ЕСПЧ.

Отныне на общественные объединения, включенные в реестр, возлагается обязанность ежеквартально информировать уполномоченный орган об объеме и целях получаемого иностранного финансирования и его фактическом расходовании. Но платить штрафы за отказ это делать — извращенная логика, уверен Алексей Симонов.

«Вы приводите в пример Фейсбук, который предусмотрел какую-то сумму на штрафы за неудаление контента по требованию российских властей — и волки сыты, и овцы целы. Но вы этим выворачиваете наизнанку всю логику, допуская презумпцию виновности тех, кого Минюст включил в свой список! А у фигурантов этого списка, того же Льва Пономарева, в массе своей нет таких денег, как у Фейсбука, чтобы откупаться от Роскомнадзора», — говорит Симонов.

Иноагенты как источник заражения
Валентин Гефтер, директор Института прав человека, еще одной организации, признанной иноагентом, видит в ужесточении закона правовую избыточность, которая никоим образом не помогает самим же властям отслеживать нелояльные к ним некоммерческие организации.

«Нормы закона, которые ранее были для таких физлиц и НКО обременением, теперь четко перешли в категорию наказания, констатирует он. — Обременение тоже многих не устраивало, особенно когда речь шла о физических лицах. Сейчас же и подавно: обозначить себя как иноагент означает лишить спокойной жизни не только самих себя, но и широкий круг своих знакомых, которые ни сном ни духом ни о какой оппозиционной деятельности не помышляют — просто самим фактом деловых или общественных связей с участником списка Минюста».

Гефтер приводит в пример лично себя как члена попечительских и наблюдательных советов ряда НКО, не ведущих никакой политической деятельности. Самим фактом своего статуса иноагента он, по его словам, «индуцирует» эти организации — так источник радиации делает «фонящими» все окружающие предметы. «Карательный», по выражению Гефтера, характер ужесточенной версии закона об иноагентах вынуждает их окружение минимизировать контакты, тем самым выталкивая из общественного поля в серую зону.

«Определение иноагента как человека или юрлица, которое за свою работу получает деньги из иностранных источников, расширяет объекты применения закона до абсурдных пределов. Какой-нибудь искусствовед написал для журнала ЮНЕСКО статью о русской культуре, получил за нее гонорар — он уже формально попал под действие этого закона!» — сокрушается Гефтер, добавляя, что он надеется, что на практике до подобного абсурда все же не дойдет.

Так откуда всё-таки деньги?
Поправки в УК и КОАП, предусматривающие возможность признания частных граждан иноагентами, Госдума приняла в декабре 2020 года. Они были подготовлены в возглавляемой Василием Пискаревым Комиссией Госдумы по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России.

В соответствии с ними «физическим лицом, выполняющим функции иностранного агента, может быть признан гражданин, в том числе иностранец, который осуществляет на территории РФ в интересах другого государства политическую деятельность, и (или) целенаправленный сбор сведений в области военной, военно-технической деятельности РФ, получение которых иностранным источником может быть использовано против безопасности РФ». При этом гражданин должен получать поддержку своей деятельности из-за рубежа — не обязательно финансовую и материальную, но, например, организационно-методическую.

Что касается НКО, то для них признаки, по которым организацию сочтут иностранным агентом, устанавливает пункт 6 статьи 2 ФЗ-№7 «О некоммерческих организациях». Он гласит, что статус иноагента будет иметь НКО, которая получает денежные средства и иное имущество из иностранных источников и использует их в интересах иностранного спонсора и/или в политических целях. Но какая именно деятельность является собственно политической, а какая нет, в чем ее отличие от иных видом деятельности — благотворительной, культурологической, экологической, даже научной, это все же остается не вполне проясненным, как и то, что считать организационно-методической поддержкой. Считаются ли таковой, к примеру, описание технического задания для научной работы и рекомендации, как ее лучше выполнять? Депутат Юрий Синельщиков пояснил «Эксперту Online», что делавшиеся во время работы над законом попытки придумать какую-либо дефиницию не увенчались успехом.

Таким образом, власти заняли позицию «это ваши проблемы, а не наши», иронизирует Гефтер. «Надо отслеживать результаты деятельности, а не источники ее финансирования!» — говорит он. Правозащитник видит негативные последствия «охоты за иноагентами» также в том, что она провоцирует общественную реакцию с обратным знаком: «Если получателей финансирования из зарубежных источников априори подозревают в том, что они работают на подрыв национальных интересов России, то в обществе формируется и противоположная точка зрения — что любой получатель президентских грантов “прислуживает властям”, то есть в глазах какой-то части общества становится нерукопожатным, даже если он берет эти деньги на реально полезные для всех граждан проекты. Это крайне порочная логика: судить о людях не по тому, каков результат их деятельности, а по тому, какого цвета деньги в их кошельке», — резюмирует общественник.

Но законодатель, как мы видели, считает источник и целевое назначение финансирования тесно увязанными. И по его мнению, при наличии иностранных источников средств, их использование скорее, чем при отечественном финансировании НКО, может вступать в противоречие с действующими в РФ законами (к примеру, финансирование организации неразрешенных протестов, как это было в случае с акциями за Алексея Навального в Тik-Tok). Ведь что бы ни утверждало Радио «Свобода», независимость НКО от своих спонсоров — это оксюморон.

Прозрачным использование финансирования делает отчетность. При наличии у общественной организации статуса иностранного агента она носит иной, чем обычно характер. Именно формы и порядок отчетности, помимо эмоцоиональных и моральных факторов, могут служить одной из причин нежелания брать на себя такой статус.

С практической точки зрения, те НКО и физлица, которые работают на зарубежные гранты по заведомо неполитическим темам (наука, культура, соцподдержкаи т. д.), могли бы рассчитывать не на остракизм властей, а напротив, на их поддержку. Печать