Эксперт НОМ: Победителей не судят. Ради успеха идут на все

Социолог, эксперт ассоциации «Независимый общественный мониторинг» Александр Прудник рассказал PolitBook, кто победит на выборах-2021, кто будет за этим наблюдать и насколько честны могут быть современные выборы и их технологии.

– Александр Васильевич, вы вообще верите в чистоту и честность выборов?

– Честность выборов определяется политической культурой общества. Если политической культуры нет, то все основные форматы по достижению честности выборов будут нерезультативны. Поэтому абсолютной честности выборов просто не бывает, поскольку это – человеческая деятельность, а у человеческой деятельности нет совершенства. Всегда будут какие-нибудь отклонения. Это – первый тезис.

Второй тезис: когда говорят о выборах нечестных или не вполне честных всегда подразумевается влияние на выборный процесс со стороны власти. На самом деле каждый, кто участвовал в выборной кампании, работал, например, в избирательных штабах, тот знает, что в той или иной степени оказать влияние на выборы стараются все участники кампании. По одной простой причине: они вложили большие средства в свою выборную кампанию, они рискуют своим будущим, они слишком многое поставили на успех для того, чтобы не попытаться воспользоваться какими-нибудь лазейками чтобы добиться результата.

На выборах, как и в любой соревновательной деятельности, успех определяет все. И победителей не судят. Поэтому ради успеха идут на все, точно также, как в спорте.

Естественно, что общество и государства стремятся минимизировать все это, поэтому существуют общественные институты, чтобы этот процесс держать под контролем.

Точно также как в спорте никогда не удастся победить допинг – он в той или иной мере всегда будет присутствовать, – но борьба с ним все равно ведется. И есть структуры, которые его контролируют. И только благодаря этому все поголовно спортсмены не сидят на лошадиных дозах допинга.

– Возвращаясь в Нижегородскую область: институт наблюдателей, который вы в том числе формируете, способен нивелировать фальсификацию выборов?

– Институт независимых общественных наблюдателей – это структура, которая ведет независимый общественный мониторинг. Она как раз и призвана добиться того, чтобы не было масштабных фальсификаций и выборы оказались прозрачными и открытыми. Это достигается с помощью того, что на каждом участке будет присутствовать по нескольку наблюдателей.

Главное – чтобы не было системных нарушений. Случайные нарушения будут, важно не допустить нарушений системных – они-то и есть самые опасные.

При большом количестве наблюдателей, причем – перекрестных, возможности для фальсификаций сводятся к минимуму. Почему? Потому что, во-первых, на выборах будут наблюдатели от партий, а партии находятся между собой в жестких конкурентных отношениях и внимательно следят друг за другом и работой избирательных комиссий.

Плюс к тому Общественная палата Нижегородской области подготовила на специальных курсах 8 000 наблюдателей, не связанных с партиями. Причем сюда мог прийти и предложить свои услуги в качестве наблюдателя любой гражданин региона и никому в этом не отказывали. 8 000 наблюдателей подготовлены, они будут присутствовать на всех избирательных участках – и не по одному.

Наблюдение будет иметь перекрестный характер, и я думаю, что благодаря этому выборы в Нижегородской области будут одними из самых прозрачных.

– Обычно к нынешним выборам предъявляют три претензии: выборы проходят три дня, видеонаблюдение отсутствует, кроме того – люди могут голосовать удаленно, в электронном виде. То есть проследить за ходом голосования затруднительно.

– По поводу видеонаблюдения. На самом деле его не отменили. К видеонаблюдению подключены штабы всех партий. Видеонаблюдение обеспечено в большом зале Общественной палаты, где могут присутствовать как журналисты, так и вообще все желающие. На больших экранах можно вызвать любой избирательный участок и следить за ним.

Почему не стали использовать видеонаблюдение как на предыдущих выборах: со всех участков в прямом доступе? Аргументов два. Первый из них – железный: востребованность видеонаблюдения со стороны обычных граждан была минимальной. В результате трафик был большой, а эффекта практически не было.

Плюс к тому: по результатам этих наблюдений фактически не было зафиксировано ни одного нарушения. Потому что даже тот, кто планирует такие нарушения, вряд ли будет делать это в поле обзора камер.

Поэтому с функциональной точки зрения такие камеры показали себя неэффективными. Скорее, это была демонстрация открытости. Второй аргумент – что теперь видеонаблюдение нужно организовывать на три дня, что непросто.

– А что касается дистанционного голосования?

– Все дело в том, что голосование по Интернету уже пришло и никуда не уйдет. Новые технологии будут распространяться все больше и больше. Они существуют во всех странах.

Вопрос, как эта технология защищена – самый для простого человека непонятный. Система шифрования и защиты информации в электронном виде для простого человека не ощутима. У меня есть описание этой системы, но кроме отдельных слов я в ней ничего не понимаю, поскольку это – не сфера моей деятельности.

Остается только надеяться на политическую волю государства, которое организует такое голосование. Тут весь вопрос – в доверии к государственным институтам. Если такого доверия нет, будут возникать подозрения, что здесь возможны фальсификации.

– По поводу трехдневного голосования…

– С одной стороны, такое голосование очень удобно для самих избирателей. Когда мы проводили опросы на избирательных участках, то видели, как воскресным вечером, когда все уже должно заканчиваться, вдруг стремительно начинали подъезжать люди, которые провели выходные за городом, на дачах. Начинался еще один всплеск активности.

Это – активные избиратели. Неактивные же, которым было неудобно голосовать в воскресенье, просто-напросто выпадали из избирательного процесса.

Поэтому само по себе трехдневное голосование осложняет и работу избирательных комиссий, и работу наблюдателей, и социологов – как проводить exitpolls три дня подряд? – но, с другой стороны, само по себе голосование в три дня не оказывает влияния на возможности фальсификации, не увеличивает эти возможности. Если есть у кого-то такая злая воля, то можно сделать это и за один день. Причем это даже проще.

– Существуют ли как таковые масштабные фальсификации, которые изменяют результаты волеизъявления граждан?

– Как социолог я скажу: ни на одних последних выборах ни разу не было такого, чтобы результаты социологического замера электоральных предпочтений, например, за месяц, за две недели до голосования не соответствовали последующим результатам выборов. Несколько процентов разницы – это закономерно, в социологии всегда есть доверительный интервал полученного результата.

Первые, вторые, третьи места, кто преодолел пятипроцентный барьер или нет – все это полностью соответствует результатам опросов.

Поэтому у меня ответ один: даже если на каких-то участках и были нарушения, пусть и не зафиксированные, на общий результат они не влияли.

– Александр Васильевич, вы говорили о доверии к государству. Те наблюдатели, которых вы готовили или курировали – сами-то они государству доверяют? Потому что мне кажется, что наблюдать за ходом голосования тщательнее будет тот, кто не доверяет.

– Те люди, особенно молодые, которые будут наблюдать на выборах, решают для себя самый главный вопрос: они хотят, чтобы выборы были действительно выборами избирателей. Чтобы именно избиратель решал их судьбу. Чтобы выборы по-настоящему оказывали влияние на жизнь общества.

Это – политически активные люди. Они могут относиться к отдельным партиям положительно или отрицательно. Они могут доверять или не доверять государству. Их объединяет только одно: что они хотят жить в правовом открытом демократическом обществе. И поэтому они идут в общественные наблюдатели. Им сразу говорят: мы проводим общественный контроль, мы – наблюдатели от гражданского общества, а не от какой-либо партии и не от государства.

Некоторые же идут в наблюдатели, чтобы проверить свое убеждение, что выборы фальсифицируются. Чтобы проверить это и посмотреть, так ли это. Им также открывается зеленая улица: с этой стороны нет никаких ограничений, чтобы человеку быть независимым общественным наблюдателем от Общественной палаты.

– Какова роль избиркомов в этом процессе? Приведу один пример: на выборах в нижегородскую думу год назад наблюдатели от партии «Новые люди» фактически поймали за руку секретаря УИК, которая подменяла протоколы выборов. Это дошло до Центризбиркома, который признал факт нарушений, а это серьезное нарушение вообще-то предусмотрено Уголовным кодексом: до четырех лет лишения свободы. Результаты голосования были аннулированы, однако никаких иных последствий не было. И Элла Памфилова в итоге заявила, что существенных нарушений в ходе выборов не было.

– Вы правы.

Что касается Памфиловой. Тут важна терминология. Она сказала: не было «существенных нарушений».
Существенные нарушения – это те, что повлияли на результат голосования. В данном случае результаты «Новых людей» вследствие того, что на этом участке были зафиксированы совершенно конкретные нарушения, причем – не в их пользу, на общем результате не отразились.

Поэтому: нарушения были, но с точки зрения позиции обычных избирателей, насколько их политическая воля была выражена, эти нарушения были несущественны. А вот с точки зрения юридической – нарушения были существенны.

Почему после зафиксированного нарушения не последовало уголовного расследования и это событие не имело юридических последствий? Этот вопрос надо адресовать нашим правовым органам, и смотреть, какова здесь судебная практика и почему эта практика именно такова, какова есть. Почему эти случаи нарушений не доводят до суда.

Хотя демонстративно в интересах общества одно-два дела с широким освещением в СМИ необходимо было бы сделать, чтобы остановить других людей, которые считают, что подобные нарушения допустимы.
Это вопросы к юридической практике.

Возможно, «Новым людям» имело смысл, получив вот такое решение избирательной комиссии, не останавливаться, а переводить процессы в правовую плоскость, просто подавать иск в суд. И если это не проходит на местном уровне – то иск в суд центральный, в Верховный. Пока, я думаю, у нас до конца не отработан механизм перехода с одного уровня, административного, на другой, судебный.

– Александр Васильевич, вы говорили о предварительных замерах перед выборами. Надо полагать, что вы и ваши коллеги и перед этими выборами их проводили. Если да, то какие результаты получились? Кто же победит, а кто, увы, нет?

– Для нынешних выборов, естественно, проводятся замеры. Но есть один нюанс. Эти замеры заказывают политические партии. И тут что надо понимать? Как только появляются в публичном пространстве цифры замеров, это означает, что штабы тех или иных партий решили использовать данную информацию в качестве средства воздействия на общественное мнение. Поэтому я эти данные озвучивать не буду.

Но у нас есть данные, которые не привязаны ни к каким партиям. У нас четыре крупных структуры работают на выборах. Это ВЦИОМ, который является государственным предприятием, это ФОМ, Фонд общественного мнения, это «Левада-центр» и очень активно сейчас работающий Институт социального маркетинга, Инсомар.

Их замеры говорят о том, что, естественно, лидер – это «Единая Россия», никто в этом и не сомневался. Три партии – КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия – Патриоты – За правду» (СРЗП) проходят обязательно, и на грани прохождения находятся «Новые люди».

Что касается СРЗП, то главная интрига сейчас состоит для них в том, удастся ли им преодолеть неблагоприятный для них тренд: на протяжении последних выборов они все время снижали свои показатели. На предыдущих выборах они снизили их настолько, что если эта тенденция сохранится, то сейчас они не должны были бы преодолевать пятипроцентный барьер. Сейчас интрига в том, удастся ли им с помощью Захара Прилепина преодолеть эту очень негативную для себя тенденцию. А она была по-настоящему серьезной.

Что касается «Новых людей», то их рейтинги колеблются от четырех с чем-нибудь процентов до близких к трем. А это уровень, который позволяет при реальном голосовании, при учете тех, что отмечают, что «еще не решили», или пока не знают, пойдут они на выборы или нет, то есть, может быть, этих людей на выборах не будет, – вот этот уровень позволяет этой партии надеяться на преодоление барьера. По крайней мере, они рядом с ним находятся. Печать