Кризис труда

Политолог, публицист, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин предупреждает, что миру грозит не технологическая безработица, а кризис перепроизводства.

Платформа Faethm AI, занятая анализом влияния новых технологий на рынок труда, провела исследование, которое показало, что только в течении ближайших 12 месяцев в одной Великобритании может быть автоматизировано 1,4 млн рабочих мест с полной занятостью – почти 5% всей рабочей силы. McKinsey Institute утверждает, что миллионы рабочих мест, уничтоженных пандемией в США, никогда не восстановятся из-за автоматизации. О том, что именно технологии разрушают средний класс и увеличивают социальное неравенство, говорят глава европейского Центробанка Кристин Лагард, основатель Давосского форума Клаус Шваб, основатель Microsoft Билл Гейтс. «Неолуддитские» доктрины захватили умы капитанов мирового бизнеса и политики, а не интеллектуалов или рабочих. Нарратив о «конце работы» в результате наступающей технологической автоматизации, стал самой влиятельной социальной доктриной современности.

57% работ, которые выполняли трудящиеся еще в 1960-х, больше не существуют, но тотальной безработицы пока не случилось. Аарон Бенанав в своей книге «Автоматизация и будущее работы» показывает, что в отраслях промышленности, где модернизация происходила быстрее всего, занятость как раз росла. Главный удар по рынку труда нанес не прогресс технологий, а деиндустриализация. Рабочая сила из высокопроизводительной индустрии перетекает в низкопроизводительный сектор услуг, который поглощает рабочее время, но создает мало добавочной стоимости. Темпы роста производительности труда перманентно снижаются, как в промышленности, так и в других секторах. Это тормозит экономику и выливается в увеличение неравенства, прекаризацию труда и снижение занятости.

Найти новый локомотив развития вместо промышленности не получилось. Постиндустриальный мир гордится своей технологичностью, но она ограничивается его фасадом. Нобелевский лауреат по экономике Роберт Солоу как-то пошутил, что «мы видим компьютерный век везде, кроме статистики производительности». Вопреки нарративу автоматизации, работы становится меньше не из-за того, что НТП ускоряется, а из-за того, что он буксует.

Полувековое угасание экономической динамики стало беспрецедентным вызовом. Правые мыслители и политики ищут выход из него в том, чтобы заставить людей больше работать, сделав труд более дешевым и менее защищенным. Но это увеличивает неравенство и ослабляет спрос, углубляя кризис. Левые надеются преодолеть неолиберальный тупик с помощью новой индустриализации. Но Бенанав утверждает, что повторить успехи «Нового курса» Рузвельта, СССР или Китая невозможно. Производственных мощностей уже слишком много, существующие рынки затоварены, а новых больше не будет. Глобальное производство вплотную подошло к физическим пределам роста.

Но если нарастить производство нельзя, то можно сократить необходимое время труда. Введение 8-ми часового рабочего дня в ХХ в. не привело к экономическому краху, а подхлестнуло рост производительности труда, обеспечив десятилетия быстрого прогресса. Настала пора сделать новый шаг в том же направлении.

Печать