Как промотать политический капитал, оставшись без Навального

Политолог, публицист, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин – о переменах в политической культуре оппозиции.

Не только лоялисты, но и многие оппозиционно настроенные наблюдатели оценили апрельскую акцию оппозиции как неудачу. Особенно в контексте заявки на «последний бой добра с нейтралитетом». Но в информационном пузыре самой либеральной оппозиции царит неподдельный энтузиазм. Это не только хорошая мина при плохой игре, но и свидетельство перемен в политической культуре самой оппозиции.

За десятилетие Алексею Навальному удалось отчасти преодолеть границы маргинального либерального гетто оппозиции. Он сознательно избегал жестких идеологических маркеров, противопоставляя «левым» и «правым» клише доктрину «здравого смысла». Под зонтиком такого деидеологизированного популизма могли сосуществовать недовольные разных взглядов, для которых фигура лидера служила общим моральным камертоном. Но как только власти изолировали Навального, этот механизм заклинило.

Штаб политика пытается заменить обаяние и харизму лидера ожесточенным культом его личности. Но это сужает повестку дня оппозиции и откалывает фланги. Чем более изолировано ядро сторонников, тем очевиднее его идеологический профиль. В 90-х эту субкультуру обозначали ироническим термином «демшиза». Обаятельная ирония и «здравый смысл» Навального больше не маскирует ее узнаваемые черты.

Новым манифестом этой политической культуры стал нашумевший ролик «Это могли быть мы, но у нас все еще Ленин», выложенный практически одновременно с митингом оппозиции на канале Новой газеты. В нем Чулпан Хаматова играет Россию, которая изменила западной цивилизации с Лениным. «Неверная» героиня Хаматовой просто не может быть счастлива со своим милым, цивилизованным и сытым западным партнером. В этой короткой новелле собраны все ключевые мотивы радикально-либеральной доктрины: «историческая вина» народа, инфантильное западничество, фундаментальный антикоммунизм и антидемократизм. Именно они сделали либералов генерации Гайдара, Немцова и Новодворской тотально изолированной сектой, лишенной всякой демократической перспективы.

В прошлогодней Белоруссии первоначальный подъем протестных настроений тоже был связан с новой генерацией лидеров, от Бабарико до Тихановского, которые подчеркивали свое отличие от традиционной либерально-националистической оппозиции 1990-х. Но как только власти арестовали самих лидеров, обнаружилось, что старая гвардия живее всех живых. Она наполнила собой КС, а своими навязчивыми нарративами забила все публичное пространство. И это сразу многих оттолкнуло.

Политическая изоляция компенсируется диссидентским сознанием, которое любое поражение интерпретирует в терминах торжества, если не политического, то морального. Это позволяет оберегать ядро сторонников от уныния, но еще больше отгораживает их от основной массы граждан. Оставшаяся без вождя оппозиция может быстро промотать накопленный им за десятилетие политический капитал, и вернуться в гомеостатическое состояние диаспоры, обреченной на вечную изоляцию. А ее сторонникам останется вздохнуть: «это могли быть мы, но у нас Ельцин».

Печать