Белорусский народ в тупике, а Лукашенко консервирует прошлое

Журналист, эксперт Центра ПРИСП Пётр Скоробогатый – о том, в каком состоянии Белоруссия встретила годовщину революции.

Лукашенко сломался, Белоруссия обречена на интеграцию с Россией, а Москва оплатит все последствия разрушительных санкций Запада для белорусской экономики — примерно такие оценки доминировали после революционных событий в Минске. Ничего этого не случилось. Напротив, Батька быстро вернул контроль над властной и силовой вертикалью и по-прежнему профанирует все дорожные карты в переговорах с Москвой. А санкции пока оказались не столь проблематичными. Эмоции ушли, осталась одна геополитическая прагматика всех игроков. За исключением белорусского народа.

Год назад, на старте послевыборных волнений, мы легко связались с десятком жителей Минска и крупных городов страны, представителями молодого среднего класса. Интервью давали анонимно, но в оценках не стеснялись. Собеседники говорили об уважении прав выбора, мирных демонстраций и свободы слова. О желании сохранить страну, избежать иностранного вмешательства, но сменить президента и политический режим. Аккуратные, взвешенные оценки. Такой получилась и сама «революция» — вежливой и осторожной. Без единого шанса на успех.

Сегодня эти же люди отказались давать любые комментарии и в принципе разговаривать с прессой на любых условиях. Мы с трудом нашли новые контакты. В конце этой статьи можно прочитать два мнения — условных лоялиста и оппозиционера. Они очень показательны. По-прежнему нет никаких серьезных исследований состояния и мнения гражданского общества в Белоруссии, но, кажется, нам удалось зацепить главное — несмотря на разность в оценках революционных событий, наши собеседники приходят к общему выводу: страна в тупике. Это печальный результат для государства в 30-летнюю годовщину образования.

Оппоненты Лукашенко (их куда больше, чем только в «революционном» ядре), молодежь, городские жители, частные предприниматели погружаются в «атмосферу страха». Разговоры о политике — только «со своими», без телефонов, желательно на открытом воздухе. Постоянные ожидания визита силовиков: в стране продолжаются аресты активистов и журналистов. Санкции Запада расцениваются как критические для экономики. А регулярный рост цен на товары и продукты питания считаются их следствием. Отношение к России плавает в диапазоне нейтрального и умеренно негативного: часто говорят, что интеграция добьет экономику и производства.

«Что он еще выкинет?», «Он сошел с ума», «Непредсказуемый опасный политик» — так оценивают Александра Лукашенко. Интересно, что в обсуждениях дальнейших сценариев в этой группе превалируют радикальные идеи: внезапная смерть Лукашенко, российский ставленник, Гаагский трибунал. То есть мирного решения оппоненты власти уже не видят и митинговать на улицу не пойдут. Многотысячные акции протеста по всей стране не привели к результату, а насилия никто не хочет. Абсолютный тупик и апатия.

Среди лоялистов доминирует радость, что удалось отстоять страну, предотвратить иностранную интервенцию, обуздать революционеров. Аресты справедливы и касаются только активистов. Ничего общего с коллаборантами, бело-красным флагом и «нацистским» «Живе Беларусь» быть не может. Есть ожидания полноценной интеграции с Россией. И при все при этом много разочарования: мы ожидали от Лукашенко новой программы развития страны. А все осталось по-старому. Чисто, но бедно. И вот это «бедно» больше никто терпеть не хочет, даже несмотря на блага «социалистической» страны. Здесь тоже тупик и растерянность. С такой страной Лукашенко жить.

Аресты вместо будущего

Сам же белорусский президент из прошлогоднего тупика довольно быстро выкарабкался, хотя горизонты его многовекторной политики ощутимо сузились. Но политическая «крыша» Москвы позволила в первую очередь заняться внутренним фронтом. В минувшем году Лукашенко занимался сшивкой разбалансированного госаппарата, элитных кланов и укреплял лояльность силовых структур.

Другой вектор — жесткое, может, даже репрессивное подавление любого социального протеста. Спецслужбы принялись тщательно зачищать прозападную сетку «правозащитников» и «независимых» журналистов, которая до этого многие годы конструировалась не то что при попустительстве, но даже при поддержке отдельных властных кланов. Но никакой ювелирной работы не вышло: под волну арестов попали все публичные фигуры, оппонирующие правительству. И случайные. Разгромлены региональные, городские медиа.

Не простили власти и участников митингов. До сих пор суды выносят приговоры по «хороводному делу». Его участники протестовали в том числе на проезжей части, мешая движению общественного транспорта, и за это нарушение суды приговаривают их к двум-трем годам заключения в колонии. Постепенно ужесточилась риторика. Если в августе прошлого года глава МВД Белоруссии Юрий Караев заявил, что извиняется за «травмы случайных людей на протестах, попавших под раздачу», то в августе этого года Лукашенко утверждает, что были избиты лишь те демонстранты, которые атаковали силовиков.

Но вот интересная статистика. По данным Верховного суда, по так называемым политическим статьям различные наказания за минувший год получили примерно пять тысяч человек. Не так много для «массовых репрессий». Но медийность процессов и арестованных фигур, а также непрозрачность силовых действий в итоге сформировали атмосферу страха для активного среднего класса страны.

Именно в этом ключе надо рассматривать резонансную историю белорусской бегуньи Кристины Тимановской, которая с первого взгляда живо напомнила прецеденты с кубинскими или северокорейскими спортсменами. На японской Олимпиаде Тимановская раскритиковала тренерский штаб сборной, пожаловалась на угрозы и преследования, заявила, что ее насильно хотят вывезти домой. В результате получила убежище в Польше. А затем… заявила в интервью, что «критиковать руководство в Instagram в таком эмоциональном состоянии было не самым умным шагом».

Стоит добавить, что Тимановская в августе прошлого года вместе с другими спортсменами осудила насилие силовиков, но активным революционером вовсе не была. Вероятно, в случае спортсменки речь идет о нервном срыве: сказался эмоциональный фон, который формируется в Белоруссии.

И кстати, вот еще статистика. Судя по перекрестным данным погранслужб стран Восточной Европы, из Белоруссии мигрировали примерно 30 тысяч человек. В другие направления, похоже, чуть больше. Средние оценки составляют 70–80 тысяч эмигрантов. Вероятно, молодые, успешные, умные. Много ли это для девятимиллионного государства? Для сравнения: в доковидный 2019-й Россию покинули 377 тыс. человек.

Смеем предположить, прошлогодняя «революция» в Белоруссии пока не привела к разрушительному сценарию для государства. В то же время есть сильный внутренний конфликт общества, кризис легитимности власти, туманные перспективы президента и страны. Конечно, у Лукашенко не было времени для строительства образа белорусского будущего: он занимался фактическим и моральным подавлением недовольных. А карикатурный образ лидеров оппозиции, которые обосновались за рубежом и получают «печеньки» из рук американского президента, довершил разгром всех надежд на перемены активной части белорусов.

Восемь часов о старом

Сам Александр Лукашенко все увереннее транслирует простую мысль: при жизни он не собирается отказываться от власти, поскольку любые альтернативные сценарии считает катастрофическими для страны. Поэтому пока еще активно прорабатывается вариант конституционной реформы: планируется усиление Всебелорусского собрания, сам Лукашенко становится его секретарем и с высоты своей мудрости и опыта контролирует работу нового президента и госаппарата.

Однако реализация этой идеи затягивается по трем причинам. Во-первых, за год Лукашенко заметно укрепил свою власть и теперь резонно недоумевает: к чему сложные схемы и новые должности, когда все прекрасно работает по-старому. Во-вторых, продолжает тянуться эпопея с интеграцией. Тянет ее сам Батька, но вот его сменщик вполне может оказаться покладистее. В-третьих, конституционную реформу должно признать международное сообщество, а на Западе не все считают Лукашенко даже законным президентом.

В паутине этих многовекторных интересов белорусский президент и продолжает — не метаться, нет, — успешно функционировать, как будто и не было никакой «революции». С одной стороны, Лукашенко шантажирует Запад миграционными кризисами, военной риторикой и угрозой пасть в объятия Москвы и Китая. Но при этом держится за любые контакты с Западом, не рвет по своей воле экономические связи. Но главное, показывает свой нейтралитет в принципиальных вопросах: не признает Крым, держится в стороне от Донбасса, не идет на интеграцию с Россией.

Недавняя восьмичасовая пресс-конференция Лукашенко в этом смысле была показательной.

«Говоря об интеграции, мы должны четко понимать: любая интеграция возможна, но без потери государственности и суверенитета. У нас было около 30 дорожных карт. С Владимиром Путиным сразу убрали ту, которая имела политический подтекст. Это было предложение Владимира Владимировича. Он сказал: “Слушайте, если мы все время на нее наталкиваемся, если мы не можем решить — давайте ее отложим или вообще выбросим”», — заявил Лукашенко. Ничего, кроме цен на газ и экономической помощи от России, Лукашенко не интересует.

Белоруссия признает Крым, «когда последний олигарх в России признает Крым и начнет поставлять туда продукцию». При этом белорусский президент отказался поставлять напрямую в Крым продукцию даже с тех предприятий, которые уже подпали под западные санкции. «Мы продадим российской компании, а она поставит в Крым». Замечательный партнер.

И вот еще принципиальный момент для Москвы. Российская военная база на территории Белоруссии, по мнению Лукашенко, не нужна. При этом белорусский президент считает, что ЕС, имея огромное количество американских военных баз, не имеет права переживать, если «здесь китайская или российская будет база, или украинская», демонстрируя широкий спектр своих геополитических возможностей. Но, по словам Лукашенко, в случае «опасности развязывания новой мировой войны» в республике будут размещены «все вооруженные силы Российской Федерации».

Западные партнеры такую услужливость белорусского президента, конечно, ценят. Можно долго обсуждать санкционное давление на Минск, но есть голые факты. За первое полугодие 2021 года ВВП страны вырос на 3,3%. Курс белорусского рубля относительно доллара США стоит как вкопанный на отметке 2,5 за доллар. За прошедший год средняя зарплата увеличилась со 1189 белорусских рублей (476 долларов) до 1433 рублей (573 доллара). Негатив заключается в резком росте цен, в основном на продовольствие, но, на наш взгляд, виной тому стал общемировой тренд, замеченный в том числе в России.

Впрочем, во втором полугодии все может измениться. Третьего мая в Минске был посажен самолет авиакомпании Ryanair, на котором из Греции в Литву летел оппозиционный блогер Роман Протасевич. Вскоре он исправился и показал себя очень полезным для Лукашенко функционером, но дело не в этом. Раздражение европейцев от этой невинной на первый взгляд шалости белорусских спецслужб было на порядок сильнее их реакции на прошлогодние бесчинства силовиков в Минске.

И 21 июня ЕС ввел четвертый пакет санкций против Белоруссии.

На западном фронте небольшие перемены

Перед лидерами ЕС стояла непростая задача: с одной стороны, необходимо было наказать Минск, а с другой стороны, сделать это крайне осторожно, не подтолкнув в объятия Москвы. Можно сказать, что Евросоюз выполнил задачу весьма искусно.

Сначала европейским авиакомпаниям запретили пользоваться воздушным пространством Белоруссии, а для белорусских авиакомпаний было закрыто небо ЕС. Москва, помогая Минску, попыталась оказать давление на ЕС, отказывая европейским авиаперевозчикам в российских воздушных коридорах в обход Белоруссии. Но страны ЕС в ответ начали блокировать полеты российских авиакомпаний в своем воздушном пространстве, и России пришлось прекратить попытки оказывать давление. Из-за санкций белорусская авиакомпания «Белавиа» потеряла более двух третей своих маршрутов.

Первые три пакета санкций, по сути, носили формальный характер. В них страдали высокопоставленные белорусские чиновники во главе с Лукашенко и несколько предприятий из оборонной сферы, такие как Минский завод колесных тягачей и 140-й ремонтный завод, ремонтирующий танки.

Четвертый пакет санкций оказался серьезной попыткой нанести удар по белорусской экономике, но явно не смертельный. В санкционный список попал «Беларуськалий», который принес Белоруссии 2,4 млрд долларов в 2020 году (около 8% белорусского экспорта). При этом санкции Евросоюза не распространяются на основную продукцию предприятия — хлористый калий с содержанием K2O (оксида калия) от 40 до 62%. То есть рестрикции затронули примерно 20% продукции предприятия. Кроме того, санкции не распространяются на действующие контракты «Беларуськалия».

Удивительно, но несмотря на натянутые, мягко говоря, отношения с Литвой, Белоруссия продолжает экспорт калийных удобрений через порт Клайпеды. Четвертого августа глава МИД Литвы Габриэлюс Ландсбергис пригрозил прекратить транзит, а 9 августа Лукашенко в ответ пригрозил Литве переориентировать грузопоток на Россию.

Но дальше взаимных угроз дело не пошло. Несмотря на едва ли не предвоенную риторику с обеих сторон, экономические связи оказались нерушимы. Вильнюс можно понять: прекращение транзита белорусских удобрений обойдется литовской железной дороге потерями 70 млн евро в год и еще 70 млн евро потеряют предприятия порта Клайпеды. И Лукашенко не стал ничего менять в пользу российских каналов.

Возможно, речь идет о новом экономическом шантаже Минска. В феврале Россия и Белоруссия подписали межправительственное соглашение о перевалке более 9,8 млн тонн белорусских нефтепродуктов в российских портах на ближайшие три года. Это те нефтепродукты, которые Белоруссия делает из российской нефти, которую получает со скидкой. Мало того, за транзит РЖД пришлось предоставить скидку на свои услуги в 50%. Можно предположить, что скидок на транспортировку калия Лукашенко от Москвы пока не дождался. И бизнес внезапно вновь стал выше политики.

Под новые европейские санкции подпали также МАЗ и БелАЗ. Эти предприятия частично зависят от поставок запчастей европейских производителей. Например, на самый большой в мире самосвал — 450-тонный БелАЗ-75710 — устанавливали двигатели немецкой компании MTU Friedrichshafen GmbH. Сейчас из-за санкций поставки прекратились, а аналога этому двигателю в мире не существует.

Кроме того, европейские санкции были введены в отношении нефтеперерабатывающей отрасли Белоруссии — в 2020 году экспорт ГСМ в ЕС принес Минску 1,2 млрд долларов. Но, как и в случае с удобрениями, было сделано исключение для основной продукции — бензина и дизтоплива. Санкции были также введены против табачной отрасли Белоруссии, которая в 2020 году поставила в ЕС продукции на 23 млн долларов.

Ограничения коснулись и финансового сектора — под запретом оказались кредиты ЕС для госбанков Белоруссии сроком более 90 дней. Еврооблигации составляют 18% совокупного внешнего госдолга страны, и за ближайшие десять лет предстоит погасить их на сумму около 3,3 млрд долларов. Учитывая новые российские займы, Минску, сделать это будет нетрудно. По предварительной оценке, санкции Евросоюза касаются менее 15% экспорта Белоруссии. При этом существует возможность переориентации экспортных потоков на другие рынки.

США проявили относительное равнодушие к посадке Ryanair и ввели новые санкции против Минска только 9 августа, в годовщину президентских выборов. Под американские ограничения подпали 27 физических и 17 юридических лиц, в частности «Беларуськалий» и Гродненская табачная фабрика «Неман». Как европейские, так и американские санкции в отношении «Беларуськалия» имеют ряд оговорок. Во-первых, они имеют отсрочку в 120 дней — до 8 декабря, а во-вторых, санкции коснутся лишь «Беларуськалия» или другого предприятия, в котором оно владеет более чем 50% акций. Эта оговорка может позволить США не вводить санкции против предприятия, которое экспортирует продукцию «Беларуськалия» (он владеет 48% акций экспортера), — Белорусской калийной компании.

Как на практике будут выглядеть американские ограничения, остается пока только гадать. Вашингтон может ограничиться запретом на экспорт «Беларуськалия» в свою страну (в 2020 году белорусы продали в США удобрений на 125,7 млн долларов), а может ввести санкции против клиентов компании во всем мире.

Подводя итог, западные санкции обозначили ключевые отрасли белорусской экономики, но не нанесли по ним сильного удара. США и ЕС хотели показать Белоруссии, что недовольны ее поведением, но оставляют возможность для нормализации отношений и функционирования белорусской экономики. Лукашенко прекрасно понимает правила игры и не переходит «красных линий», неприемлемых для Запада.

Даже миграционный кризис на границах с Литвой, Латвией и Польшей, спровоцированный белорусскими властями, не сильно испортили отношения с ЕС. Напротив, Брюссель отказал Риге, Вильнюсу и Варшаве в материальной помощи для сдерживания нелегальных мигрантов, рвущихся из Белоруссии. Брюссель, Париж, Берлин и Рим давно были недовольны нежеланием восточноевропейских стран принимать выходцев из Африки и Азии, и теперь они получили прекрасный повод позлорадствовать. А ЕСПЧ призвал правительства Польши и Латвии оказать продовольственную и медицинскую помощь мигрантам, застрявшим на границе с Белоруссией, и по возможности предоставить им убежище.

Считается, что наиболее пострадавшей отраслью белорусской экономики оказался IT-сектор (ранее приносивший более 6% ВВП) против которого западные санкции как раз не вводились. После акций протеста в августе 2020 года белорусские власти начали усиленные проверки IT-компаний, подозреваемых в финансовой и организационной поддержке митингующих, а также их сотрудников, среди которых были популярны оппозиционные настроения. По разным оценкам, Белоруссию покинули от 10 тыс. до 20 тыс. из 135 тыс. айтишников. Причем направления для эмиграции выбираются разные — Россия, Украина и страны ЕС.

Однако, по информации министра экономики Белоруссии Александра Червякова, рост IT-сектора в первом полугодии 2021 года вдвое обогнал общий рост экономики: если ВВП увеличился на 3,3%, то IT-сфера выросла на целых 7%. Каким образом удалось добиться столь впечатляющих результатов на столь негативном фоне, власти скромно умалчивают.

Россия терпит

Россия, несмотря на торможение интеграционных процессов, продолжает оказывать немалую экономическую поддержку западному союзнику. Минск уже получил от Москвы кредит в полтора миллиарда долларов (который, по словам Лукашенко, был потрачен на борьбу с ковидом). Затем был реструктурирован предыдущий кредит на миллиард долларов, и уже идут переговоры о новом займе.

По словам Лукашенко, Россия обязалась компенсировать Белоруссии издержки по налоговому маневру, в результате которого российская нефть стала дороже для белорусских НПЗ — речь может идти о сумме примерно в 400 млн долларов. Кроме того, для Белоруссии сохранены цены на газ на уровне 2020 года — 127 долларов за тысячу кубометров. Учитывая, что сегодня европейские цены на газ по долгосрочным контрактам составляют около 300 долларов, а спотовые приближаются к 600 долларам — это очень низкая цена. Белоруссия импортирует около 20 млрд кубометров российского газа в год, что позволит Минску сэкономить несколько миллиардов долларов в год.

Однако о прежнем уровне финансовой поддержке речи уже не идет. По разным оценкам, Россия за двадцать лет дотировала Белоруссию на 130–150 млрд долларов, если учитывать ценовые субсидии, торговые преференции и списания кредитов. Президент минского Научно-исследовательского центра Мизеса Ярослав Романчук оценивает интеграционный грант в сфере энергетики на протяжении последних пятнадцати лет в 12% ВВП Белоруссии. Что еще важнее, объем сельскохозяйственного и промышленного белорусского экспорта в Россию за двадцать лет оценивается примерно в 110 млрд долларов. И по многим товарам альтернативного рынка сбыта у Минска нет.

Однако, несмотря на постоянно тиражуемую мысль о сокращении поддержки Белоруссии, о том, что Москва стала злее и прагматичнее, Александр Лукашенко не идет на интеграцию даже в условиях политического фиаско прошлого года. Почему Москва это терпит — вопрос давний и дискуссионный. Но минувший кризис явно усложнил переговоры, ведь Белоруссия внезапно оказалась на краю пропасти, с перспективой перехода власти к прозападным элитам в отсутствие пророссийской альтернативы. Этим Лукашенко и пользуется: он пока единственная ставка Москвы в белорусском политикуме, и это печально. Но получить дугу нестабильности Прибалтика — Украина — Белоруссия на западном фронте еще хуже.

Что тормозит самого Лукашенко? Одна из главных проблем вовсе не опасения потери политического суверенитета. Похоже, Россия действительно отказалась от «политической» интеграции, то есть единого государства (разве что конфедерации), общих эмиссионного центра, МИДа и так далее. Вопрос стоит в поле общих экономических и геополитических интересов (признание Крыма, размещение военной базы, консолидация оборонных усилий).

Но именно экономического и технологического поглощения активов своей экономики опасается белорусский президент. Мало того что ряд предприятий (машиностроение, сельхозтехника, сельское хозяйство, калийное производство) напрямую конкурируют с российскими аналогами, то есть рискуют исчезнуть в конкурентной борьбе, так еще абсолютное большинство производств, прежде всего государственных, давно испытывают инвестиционный кризис, а мощности и технологии требуют модернизации. В бюджете денег нет, а внешних инвесторов Лукашенко боится, не хочет и не умеет выстраивать сними отношения. В его представлении, идеальная модель обновления экономики заключалась бы в привлечении равновесного пула инвесторов из Китая, Европы и России, при том что «контрольный пакет» предприятий остался бы за Минском. Но на таких условиях иметь дело со старым производством, непредсказуемым лидером и исчерпавшей потенциал качественного роста экономикой желающих нет.

Интеграция в рамках Союзного государства, похоже, последний шанс для белорусской промышленности сохранить рынки сбыта и добыть деньги на модернизацию производств, причем со скидкой, как это любит Лукашенко. Но для этого придется поступиться властью и репутацией, чего Лукашенко не любит. Поэтому игры «последнего диктатора Европы» с Китаем, Россией, Евросоюзом и собственным народом продолжаются.

Мнение оппозиционера

«Надежда все равно теплится у людей, что что-то поменяется. Но на баррикады, мне кажется, вряд ли кто-то еще пойдет»

Я не знаю, слушают наш разговор, может, слушают, я не удивлюсь. Может, я выйду и меня у подъезда примут. Нон-стоп идут постоянные обыски, аресты. Журналистов сажают пачками. Постоянно закрывают независимые СМИ. Это к вопросу о том, почему с вами многие отказываются общаться.

Если ты затрагиваешь какую-то острую политическую тему, то все сразу со стола убирают телефоны и выключают. Или вообще выходят на улицу, обсуждают вне помещения. Человек никогда не даст тебе свою личную оценку, опасаясь прослушки. Можно поговорить, что будет дальше с президентом, обсудить какие-то радикальные сценарии. Но не сидя с телефоном. Потому что это можно записать и потом сказать: мол, это ваш план свержения власти.

Серьезные проблемы начались, когда господин Лукашенко посадил самолет, это просто отправная точка, которая перевернула жизнь многих людей, работяг обычных, в том числе на государственных предприятиях. Всем европейским компаниям запрещено осуществлять поставки производствам, которые подпали под санкции. Двадцать первого июня от всех иностранных поставщиков пришли «письма счастья». Теперь белорусские компании переориентируются на других поставщиков, на Китай и Россию.
Получается, у нас бизнес стал политикой. С помощью санкций хотят ослабить режим Лукашенко, как я понимаю. Но на данный момент это привело только к более плотной интеграции с Россией.

Не могу сказать, что у нас кардинально испортилось отношение к России. Но многие белорусы стали настороженнее относиться к интеграционным процессам. Потому что, как только Большой брат интегрирует Беларусь, он сожрет и убьет местные предприятия. Их либо перекупят российские крупные компании, либо международные.

Вариант только один: чтобы страна оставалась самостоятельной, со своим правительством, со своей экономикой и со своей валютой. Да, нужна будет помощь России, субсидии — нефтью, газом, но не единой валютой. В обмен на границы. У Беларуси одна единственная разменная валюта для России: угроза со стороны НАТО.

Растут цены. В начале года литр дизеля стоил 1,72 рубля, сейчас стоит два рубля пять копеек. И удорожание происходит еженедельно на копейку. Это не российская копейка, это белорусская копейка. Если дорожает топливо, автоматически дорожают грузоперевозки, продукты питания, коммуналка.

Теперь намного сложнее взять коммерческие кредиты. Во всех контрактах жестко контролируется момент предоплаты. В каждом контракте должен быть пункт, в котором четко прописан возврат предоплаты, если услуга или товар не будут поставлены. Многие опасаются дефицита валюты в стране. Если не будет экспорта, соответственно, откуда браться валюте. У тех, кто еще ведет экспортную/импортную деятельность, просто не остается вариантов: если они перестанут платить по счетам, естественно, им все поставки закроют.

Все бизнесмены против Лукашенко. Потому что это постоянные санкции, это постоянные палки в колеса, увеличение налогов, безумные правки в законодательство. Бизнес не поддерживается никак. Как он выживает, я не знаю. На энтузиазме. В моем окружении нет людей, которые за Лукашенко, кроме мамы, я больше никого не знаю.

Когда в России все пришло в упадок, Лукашенко как-то поддержал производства. До сих пор предприятия работают. Есть уникальные технологии, которых нет нигде в мире. Но если бы он в свое время ушел, его бы вспоминали как героя, как спасителя нации, человека, который не позволил развалить страну.

Ты сидишь каждый день как на пороховой бочке. У всех вот такая фраза: «Что он еще выкинет?» Самолет посадит, вернет кого-то в Беларусь. Ситуацию с самолетом, ее последствия, мне кажется, не мог просчитать никто. И зачем это было надо, имея и без того плохой имидж и санкции?

Я не вижу позитивных сценариев. Сейчас он уже вряд ли уйдет. Готовится Конституция. Это был единственный возможный мирный способ передачи власти. Но процесс затянулся, уже почти год готовятся изменения. Соответственно, я так думаю, что потихонечку вопрос замнут. Александр Григорьевич избираться повторно не сможет, но будет единовластным правителем Беларуси пожизненно, пока не умрет, что-то типа такого. Конечно, это смешно звучит, но в это верится.

Просто белорусы очень терпеливый народ. В Беларуси кризисов было больше, и страна живет беднее глобально. Нельзя сказать, что недоедают или голодают, потому что практически каждый белорус живет на подножном корме. У большинства есть дача, картошка. По крайней мере, на продукты питания они могут тратиться меньше. Но если брать массово — все бедненько. К нам гости приезжают и говорят: «Боже, здесь такой парк автомобильный, который в России был много лет назад». Я говорю: «Ну да, наверное, на контрасте».

Надежда все равно теплится у людей, что что-то поменяется. Но на баррикады, мне кажется, вряд ли кто-то еще пойдет. Потому что можно получить уголовное наказание и просто разрушить себе жизнь.

Мнение лоялиста

«Пусть страна остается такой, как есть, но чтобы движение было вперед. В двадцать первый век ну правда хочется»

Люди ходили на митинги, как на шоу. Когда идет ОМОН, большой цепью, стучат в темноте палками по щитам, это и страшно, и адреналин. Люди разбегаются и прячутся в подъездах. Для многих это было игрой. Прошедший год показал, что люди в себя приходят. Не потому, что боятся. Может быть, пришло осознание, что не надо нам такого, как на Украине.

Силовики приходят за теми, кто там был. Вычислить просто: сотовый телефон проверяется. Это люди, которые, наверное, давно на крючке, не первый раз мутят воду. Их всех знают наперечет. К нормальным людям никто не приходит, никого не дергают. Ко мне вот никто не приходил, хотя я тоже там была на митингах.

О какой свободе идет речь? Мы свободны. Нас никто ни в чем не ограничивает. В интернете мы говорим все, что думаем, по телефонам мы говорим все, что мы думаем. Мало того, если посмотреть, как в интернете оскорбляют главу государства, — они все спокойно живут дальше. Никто к ним не приходит.

Это все началось резко весной. До этого никто не слышал ни о Тихановском, ни тем более о его жене, ни о Бабарико. Как-то очень быстро закрутилось, всех как будто понесло. У всех появились эти флажочки. Знаете, еще почему не сработало? Вот этот красно-белый флаг, он сотворил плохую штуку. Потому что в Беларуси этот флаг не может быть флагом страны. Многие стали кричать «Живе, Беларусь!» — лозунг коллаборантов. И народ как-то: не, ребята, мы не с вами. Под этим флагом жгли Хатынь, люди это помнят.

Я задавала вопрос, потому что понять не могу, что же вас не устраивает-то? Ну зачем всё ломать? Если бы вы хотя бы знали, что построить и как. Не нравится — и всё. «Уберите усатого, синие пальчики, вцепившиеся в трон» — одна и та же пластинка. Причем на улицы выходили те, у которых всё благополучно. Чего им мало? Может быть, они хотят машины дорогие? Не могу объяснить.

У меня подруга работает в сфере ИТ, то есть зарплата у нее хорошая. Собственный дом, квартира, всё-всё-всё есть. Мы с ней всегда были на одной волне, а теперь по разные стороны баррикад. Начинаешь задавать вопросы, и ее это злит. Я еще могу понять людей, которые мало получают или нет работы, они вправе возмущаться.

Сейчас я приехала из Москвы, как будто из двадцать первого века в девятнадцатый вернулась, только что конки не ездят. Бедненько, но чистенько. В Москве дешевле продукты, правда. Зашла в магазин — цены опять улетели за две недели вверх. На полках грустновато иногда.

И я всегда говорю: что это за страна, где люди вынуждены брать кредит на покупку пальто зимнего, сапог или одеть ребенка в школу? Это уже за гранью. Поехать куда-то отдохнуть — ну нет, основная масса не может.

Насчет пенсий здесь хорошо. И то, опять же, не у всех. Те, кому за восемьдесят, у них хорошие пенсии. Это где-то 250–300 долларов. Если операция — ничего не надо. Я сама лежала в больнице, спрашивала, какие лекарства, — «У нас всё есть». Медицина бесплатно, пожалуйста. В этом смысле у нас социалистическое государство. Но хотелось бы чего-то большего. Зарабатывать больше, путешествовать.

От Лукашенко многого ожидали. После того как он смело вышел к работникам завода тогда. И ему в лицо кричали — он не испугался. Это, кстати, дорогого стоило на тот момент. И все думали: ну, может быть, он поймет, начнется движение вперед. Модернизация предприятий. У нас на складах трактора стоят. Потому что не покупают устаревшее. А ничего не происходит. И опять такая тишина, как болото ряской. Не-не-не, уже не очень хочется. Пусть страна остается такой, как есть, но чтобы движение было вперед. В двадцать первый век ну правда хочется.

Все понимали, что Лукашенко власть не отдаст, но ожидали от него действий. Что новую кровь вольет, что-то поменяет на местах. А на местах сидят эти мордовороты. Они как сели в свое время, прикипели к креслу — и ничего не меняется. Он может их там распекать, они головы повесили, как двоечники: да, хорошо, всё исправим. И всё по-прежнему.

Сейчас самое время возрождать агропромышленную отрасль. Вот я вижу, как санкции результаты дают в России. А у нас деревня пьет, потому что зарплата официально пятьсот рублей, на самом деле двести-триста, и хорошо, если она есть. Мы как-то решили прокатиться по Беларуси по деревням. Пустые глазницы окон, избы заваливающиеся — это просто ужас.

В этом году очень многие фермеры от клубники отказались вообще. В прошлом году уже давили ее, просто выкидывали. Закупочная стоимость стала такая, что невыгодно выращивать клубнику. Самая дешевая по два рубля была, полтора-два отдавали*. Это на российские деньги, наверное, вообще ничто.

У нас говорят: Россия, забери нас. Конечно, эти змагары против, им нужна Европа. Хотя зачем они там, в Европе? Непонятно. Кому они там нужны?

Я семь часов слушала выступление Лукашенко. Мне очень обидно. Я думала, что он скажет, как мы будем дальше жить. В потерянном состоянии, немножко да, есть такое. Не знаю, что дальше. Через сто двадцать дней вступают в силу санкции остальные.

Я была раньше в правозащитной организации. Попала почти в их ядро и стала почти своей, когда мне предложили писать статьи определенной направленности — против России, против Лукашенко. И я поняла: играть не хочу. Я-то ходила искренне. Такая была дурочка. Искренне. Я хотела, чтоб всем было хорошо. А здесь пилились гранты. Очень хорошо наша оппозиция жила. Это для меня предательство.

Печать