Острые вопросы демилитаризации

Журналист, эксперт Центра ПРИСП Петр Скоробогатый считает, что на данном этапе западные поставки оружия могут наносить чувствительный, но не критичный ущерб российским вооруженным силам. Они не способны остановить решение задач второго этапа СВО.

Поставки оружия на Украину идут в беспрецедентно высоком темпе с конца прошлого года. С 24 февраля поток не только интенсифицировался, но и быстро стал клониться в сторону более смертоносного и тяжелого наступательного вооружения. За четыре месяца СВО военная помощь Украине составила свыше 8 млрд евро — это чуть меньше ее военных расходов за год. Обещано оружие еще на 32 млрд в течение лета и к осени. Для сравнения: в Афганистане американцы бросили арсеналы примерно на 80 млрд долларов — а они накапливались два десятилетия.

Украина принимает все: бронетехнику, авиацию, стрелковку, грузовики, лекарства, бронежилеты. Пока, впрочем, речь идет в большей степени о восполнении потерь: если следовать статистике российского МО, выбита большая часть предвоенных арсеналов Украины. Большая нехватка у ВСУ снарядов 152-го, советского, калибра (не случайно продолжает жить в инфопространстве идея атаки на приднестровский склад в Колбасне). Поэтому идут поставки вооружения натовского образца под новый боеприпас 155 мм. Кроме прочего, это оружие с большей дальностью стрельбы, что особенно чувствуют мирные города Донбасса под террористическими обстрелами.

Похоже, без помощи Запада Украина к лету уже прекратила бы войну. Теперь же киевские стратеги требуют новых арсеналов и обещают контрнаступление. Возможно ли это? Сможет ли ВСУ перевооружиться после окончания второй фазы операции, которая, вероятно, ограничена осенней распутицей? Попробуем ответить без занудного перечисления технических нюансов и тем более без претензий на всеохватность темы. Но обрисуем характер технической помощи и особенности театра военных действий (ТВД).

Диспозиция сторон

Второй этап спецоперации принципиально отличается от первого. Союзные войска ограничили активность Донбассом и северо-востоком Харьковской области (чтобы обезопасить границу с Белгородом и фланг наступающей группировки). Линия фронта под Херсоном и в Запорожье статична, здесь идут оборонительные позиционные бои.

Идет насыщение перешедших под контроль ВС РФ огромных территорий Херсонской и Запорожской областей силовыми и административными структурами. Армиям ЛНР и ДНР, а также мобилизованным частям передаются дополнительное вооружение и техника. Заметна борьба с диверсантами.

Статичен фронт и под Донецком. После того как был совершен ряд попыток пробить здесь эшелонированную оборону, Владимир Путин обозначил: наступать в лоб не будут, обойдут с тыла. Проблема в том, что украинские части усилили обстрел мирных городов Донбасса, причем уже из западного, более дальнобойного оружия. Задача — вынудить части ЛДНР пойти в лобовой штурм и оттянуть часть сил и внимания с горячих фронтов.

Основной фокус активности союзных войск — в районе двух агломераций, северодонецко-лисичанской и славянско-краматорской. Наступательные действия ведутся с трех направлений: со стороны ЛНР (штурм Северодонецка), со стороны Попасной — в районе Артемовска (Бахмута) и Северска, со стороны Изюма — в направлении Славянска. По-прежнему работает ограниченная группировка союзных войск, много сводных отрядов, чеченцы, ЧВК «Вагнер» и ЛДНР. Часто происходят ротации, заметно наличие резервов.

Российский Генштаб вот уже больше полутора месяцев затягивает так называемую северодонецкую петлю: на вытянутом в сторону ЛНР плацдарме обороняется многотысячная украинская группировка в крайне невыгодной для себя оперативной модели. Эта кишка простреливается российскими артиллерийскими и реактивными системами, авиацией.

Внутри, в свою очередь, образуется несколько малых котлов, для ликвидации которых ситуативно концентрируются значительные силы фронтовой группировки. Пехота прижимает противника, артиллерия его уничтожает.

Украина продолжает держать оборону в «петле» только благодаря постоянно перебрасываемым резервам — это заметно по оголившемуся харьковскому и николаевскому направлениям. Несмотря на невыгодные для себя позиции, Киев отказывается «выравнивать фронт». Некоторые эксперты даже советуют украинцам отойти еще дальше — в район Днепра. Многие считают, что это вопрос политический: Киев показывает своим согражданам, что бьется за каждый метр земли, предупреждает панику после сдачи Мариуполя и демонстрирует западным партнерам готовность применить с пользой их техническую поддержку.

Логика Москвы тоже понятна: основные боевые действия сосредоточены на ограниченном участке фронта, не приходится постоянно штурмовать новые города и укрепрайоны, зона разрушений и гуманитарной катастрофы не расширяется. Очень важно, что сохраняется минимальное плечо подвоза боеприпасов и обеспечения, тогда как Киеву приходится тянуть логистику через огромную страну от границы с ЕС. Как говорят, пехота выигрывает сражения, а логистика — войны.

Кроме того, с помощью большого количества оперативно-тактических ракетных комплексов и крылатых ракет разных типов базирования Россия бьет по целям на всей территории Украины, уничтожая военную и военно-промышленную инфраструктуру, снабжение и тыловые части. Это работа вдолгую.

Некоторые эксперты предполагают, что Москва специально не форсирует события в зоне «северодонецкой петли», не спешит ее затягивать. Поскольку не без оснований предполагает, что время играет на руку России: силы противника как в Киеве, так и на Западе, истощаются быстрее, а к началу холодов ему и вовсе станет понятна безрадостная экономическая и энергетическая перспектива. Кроме того, в «петле» на выгодном для России ТВД идет перемалывание резервов ВСУ, как пехоты, так и техники, артиллерии, включая иностранные поставки. Что облегчит последующие оперативные задумки.

В итоге можно зафиксировать: маневренные боевые действия во второй фазе СВО сократились, на ряде участков фронта трансформировались в позиционные. Поэтому значительно выросла роль артиллерии, которая пробивает бреши в обороне противника и подавляет огневые точки, после чего в бой идет пехота при поддержке танков.

Украинская артиллерия, в свою очередь, способна предупреждать наступательные операции россиян. Значительную поддержку ВСУ оказывает и западная разведка, которая не позволяет союзным войскам скрытно накапливать силы и помогает точно наводить удары.

Россия стремится реализовать технологическое преимущество, перевес в огневой мощи и доминирование в воздухе, но ограниченным человеческим ресурсом. Украина, напротив, обладает значительным перевесом в людях и большим мобилизационным потенциалом, но сильно уступает в технической части, рассчитывая на западную поддержку.

Оценим это соотношение на данный момент. Россия стремится реализовать технологическое преимущество, перевес в огневой мощи и доминирование в воздухе, но ограниченным человеческим ресурсом

Оценка потерь

Данные о потерях в военных конфликтах всегда будут являться конъюнктурным инструментом пропаганды. Тем не менее, в последнее время официальные лица на Украине подняли планку и уже говорят о 500 погибших украинских солдатах в день. Альтернативные оценки чаще всего фиксируют летальные оценки Украины за четыре месяца СВО в 50 тыс. человек. По соотношению один к трем это означает 150 тыс. раненых; некоторые из них, впрочем, уже могли вернуться на фронт.

Если принять первоначальную численность ВСУ за 250 тыс., оперативного резерва — 200 тыс., Нацгвардии — 60 тыс., теробороны — 150 тыс., то получается 660 тыс. украинских солдат (после четырех волн мобилизации в Киеве говорят о 700 тыс.). Получается, украинцы потеряли примерно 10% силового контура безвозвратно и 25% — по санитарным обстоятельствам. Это вовсе не запредельные цифры.

Правда, речь идет о серьезных потерях именно кадровой армии. Сейчас на фронте заметно большое количество недавно мобилизованных украинцев. А опытных солдат ВСУ придерживают в резерве либо направляют для обучения под надзор инструкторов НАТО и технических специалистов. Ходят слухи, что Украина пытается подготовить 20–30 тыс. солдат с западным вооружением для организации контрнаступления к концу лета.

Проблема в том, что уже сегодня с трудом хватает наличных сил, чтобы удерживать линию фронта. Она превышает 2500 километров, на тысяче из них идут активные боевые действия. На горячих направлениях Киеву уже приходится использовать спецназ и иностранных наемников (по данным Минобороны РФ, из общего числа 7000 иностранцев на Украине осталась половина — остальные либо убиты, либо уехали). Это явное свидетельство нехватки кадровой армии.

Еще большая проблема — дефицит техники, из-за чего западные поставки приходится бросать на фронт «с колес».

Согласно статистике российского Минобороны, украинцы потеряли практически все вооружение, которое у них было в армии на 23 февраля (см. таблицу). И уже многим больше с учетом западных поставок и расконсервации. Сами украинцы признают, что в результате боев потеряно до 50% техники. Американская The Independent подсчитала, что орудий и систем залпового огня у России в зоне боевых действий больше в 20 раз, а боеприпасов — в 40 раз.

Михаил Подоляк, советник Владимира Зеленского, в интервью New York Times озвучил пожелания Украины для победы в конфликте: 1000 гаубиц, 300 РСЗО, 500 танков, 2000 единиц бронетехники, 1000 БЛА. Фактически речь идет о воссоздании технического потенциала ВСУ, полностью выбитого российской армией за четыре месяца СВО.

Но пока поставки западного вооружения покрывают лишь 10–15% потребностей ВСУ, говорит командующий логистикой сухопутных войск ВСУ Владимир Карпенко в интервью National Defence: «Вдумайтесь: одна бригада занимает около 40 километров линии фронта. Значит, для прикрытия активного боевого конфликта нужно 40 бригад. Каждая бригада — это 100 БМП, 30 танков, 54 артсистемы — всего на одну бригаду, а у нас их 40».

В свою очередь, Guardian оценивает запрос Украины скептически. 300 РСЗО — это половина имеющихся в США. 1000 гаубиц — это вообще все наличные стволы в американской армии. Другое дело 500 танков. Только в американской армии имеется примерно 2645 танков Abrams и еще около 3450 на хранении. Но как раз новые танки Украине не передают — говорят, сложно учить персонал. По слухам же, для обороны танки бесполезны, а иной тактики для Киева на Западе пока не придумали.

Не просит Киев авиацию: без лишнего шума на Украину давно идут штурмовики Су-25 и комплектующие для Су-25, Су-27 и МиГ-29. Но с учетом сильной российской ПВО данное направление пока считают бесперспективным. Есть дефицит советских систем ПВО и для самой Украины.

Итак, проанализируем, какое тяжелое оружие просит Украина. Бронемашины — чтобы доставлять массу пехоты на фронт. Танки — для контрнаступления. И массу дальнобойных орудий.

По сообщениям с обеих сторон фронта, именно артиллерия и РСЗО наносят до 90–95% поражений личного состава. Значительное количество этого вооружения в ТВД — отголосок военной доктрины СССР, гигантских запасов на складах, в том числе боеприпасов. Украинцы долгие восемь лет оттачивали искусство артиллерийского огня и контрбатарейных сражений на донбасском фронте. Понятен запрос именно на такой вид боевых действий, с учетом особенностей ТВД, о которых говорилось выше.

Важно отметить, что именно в данном конфликте демонстрируется эволюция средств поражения на дистанции. Доступ к новому поколению оружия — высокоточным снарядам и БПЛА, а также качеству связи — может существенно повлиять на ТВД и потребовать реакции России.

Поколения войны

На дискуссию последних 30 лет о развитии вооружений серьезно повлиял характер произошедших конфликтов — в основном локальных, гибридных, полицейских, ведущихся сторонами с неравнозначным техническим потенциалом. Если на закате холодной войны доминировало представление о том, что в XXI веке решающим в войне будет оружие умное, высокоточное, дорогое и в перспективе без участия солдата/пилота, то масса ближневосточных «войн с терроризмом» сильно пошатнула это предположение и даже скорректировала программы разработок.

Внезапно оказалось, что значимость технологий сильно преувеличена, а их цена неподъемна для ограниченных конфликтов. Можно месяцами долбить боевиков ракетами под палящим ближневосточным солнцем, снося города в труху, но без хорошей пехоты, которая зайдет в руины и уничтожит отряды в бункерах и штольнях, операции не завершатся. Повстанцы умело разбирались и с танками, и с ракетами. Спутниковое видение не давало преимущества против одиночных целей с автоматом наперевес.

Развитие БПЛА и их роль в ряде конфликтов последних лет также вызывали противоречивые оценки. «Байрактары» «сделали» войну в Нагорном Карабахе, но эксперты предостерегали: подождите, против современных ПВО они окажутся бесполезными. Украинский конфликт отчасти это доказал, но контекст оказался сложнее.

Наблюдатели ждали сражения двух сопоставимых армий, чтобы понять технологическую перспективу мирового ВПК. Российская СВО с задействованием полного арсенала средств на первый взгляд стала именно таким полем боя. Однако на нем мы увидели все то же оружие предыдущих эпох: танки, бронемашины, артиллерию. Разве что российские «калибры», которые все никак не заканчиваются и работают на длительную перспективу, стали в новинку.

Это позволило даже предположить, что о новых технологиях войны говорить преждевременно.

«Если вы выводите высокие технологии на поле боя, как на Украине, где ваши солдаты находятся 24 часа в сутки семь дней в неделю, технологии могут сломаться, отказать, может потребоваться ремонт. И здесь у русских очевидное преимущество, потому что их оборудование надежное, относительно простое и работает долго. Поэтому армия может вести длительные боевые действия и использовать преимущества своей огневой мощи. Думаю, что огневая мощь гораздо важнее технологий. Пока вы способны пробивать оборону противника с помощью артиллерии, авиационных снарядов и ракет, вы будете побеждать в бою. Американцы по-прежнему будут полагаться на технологии, потому что мы нация, одержимая технологиями. Это одна из наших слабостей с военной точки зрения», — считает популярный в России американский эксперт Скотт Риттер.

Однако масштабировать выводы по горячему, но все же пока локальному конфликту средней интенсивности преждевременно. Россия действует ограниченным контингентом, не работает «на глубину», не бьет по городам и центрам принятия решений, не разрушает железнодорожную  инфраструктуру, мосты, энергетические объекты, очевидно не желая гуманитарного хаоса на сопредельной территории.

Ограниченно применяются инновации, в том числе из-за нежелания «светить» все наработки перед Западом. Зашли на фронт некоторые бронемашины нового поколения, «тигры», «тайфуны», заметны БМПТ «терминаторы», танки Т-90. Но не видно, например, техники на платформах «Армата», «Курганец», «Бумеранг».

Ограниченно работает авиация. Объясняется это опять же логикой спецоперации. Украинцы сохранили незначительные средства ПВО, но не защищают с их помощью критические города объекты инфраструктуры, поскольку Россия по ним не бьет. А поставили в засаду и, получая разведданные НАТО, включают на считаные минуты, чтобы подловить и поразить отдельные цели. Российские истребители пятого поколения Су-57 уже, кстати, тестируются на фронте. Однако сильно рисковать своим авиапарком Россия пока не желает.

И все же эволюция техники и тактики происходит прямо на наших глазах.

В поколенческой типологии армий и вооружений есть разные подходы, но, упрощая, можно сказать так. Привычная по Второй мировой войне тактика и техника — танки, артиллерия, пехотные атаки — это армия четвертого поколения, простая и прямая, «человек рулевой». Когда к этому добавляются ракеты, связь, спутниковое видение, РСЗО, БПЛА, тактическое и стратегическое оружие — это уже пятое поколение. Компьютер, машинный интеллект становится помощником человека, дополняет его возможности.

В шестом поколении компьютер часто заменяет солдата или дает ему сверхвозможности. Все юниты на поле боя объединяются в общую сеть, которая управляется из командного центра. Космическая и воздушная разведка посылает сигналы огневым средствам и точно наводит их снаряды без участия оператора. Где-то здесь появляются и роботы с автономным режимом ведения боя.

Собственно, «создать систему» из армии, когда все слажено: артиллерия — пехота — снабжение — связь, — старались веками. Тогда армия работает как кулак. Современные технологии добавляют к этому детальное всевидение ландшафта, дальность поражения и скорость передачи сигнала между отдельными родами войск. Если ты видишь больше, ты предугадываешь противника или реагируешь на его активность, обнаруживаешь цель, мгновенно передаешь целеуказания средствам поражения и бьешь, пока противник не успел сменить позицию.

В СВО пока мы видим столкновение российской армии поколения 4+ с претензией на пятое поколение с украинской армией стабильно четвертого поколения, которому благодаря западным поставкам пытаются добавить тот самый «плюс» — связь, спутники, разведку.

За четыре месяца сражений этот подход отразился в комбинации ударно-разведывательных беспилотников, передающих информацию о целях на поле боя, и артиллерийских и ракетных систем, способных оперативно наносить удары по противнику. Это характерно для группировок по обе стороны фронта. Причем украинцы многое умели, но уже достаточно потеряли. Россия же быстро подтягивается по качеству беспилотников и связи (проблему публично признал зампредправительства по вопросам оборонно-промышленного комплекса Юрий Борисов), но зато эффективно добавляет средства радиоэлектронной борьбы и ПВО (здесь мы неизменно сильны), а также сохраняет ядро кадровой армии и быстро обучается.

На следующем этапе оружейной эволюции к обозначенной комбинации «БПЛА — средства поражения» добавляются корректируемые высокоточные артиллерийские снаряды. Это позволяет не бить по площадям, а наносить единичные, но меткие удары прямо в цель. Что предопределяет эффективность контрбатарейной борьбы.

Такие снаряды есть и у России, и на Западе, но в ограниченном количестве и с довольно высокой стоимостью выстрела. Пока на Украине мы не наблюдаем их применения. Понятно, что, если такие поставки будут осуществлены, это сильно поднимет качество работы ВСУ. Правда, к тому времени, вероятно, ВСУ уже не сохранятся как эффективная опытная структура, что снизит эффективность применения дорогого оружия.

Таким образом, хотя говорить о значительном поколенческом разрыве противостоящих армий не приходится, Россия имеет преимущество за счет наработок последних лет в вопросе эволюции привычных вооружений четвертого поколения. Украина же с трудом применяет инновации, поскольку растеряла техническую базу и вынуждена перестраиваться на вооружение западного образца.

Приведем основные аргументы в пользу того, почему на данном этапе при известной номенклатуре поставок западное оружие не окажет значимого влияния на ТВД.

Почему западное оружие не поможет

1. Первое и главное — люди. Очевидно, что именно кадровых специалистов Украине не хватает, с фронта снимать некого, а иностранные кадровики воевать не поедут. Переобучение на артсистему западного образца требует от десяти дней минимум, и то если солдат прошел базовую подготовку в училище. В противном случае можно научить дергать за «шнур», но без понимания таблицы стрельб, выставления буссоли и точки прицеливания, взаимодействия с корректировщиком точность работы будет нижайшая.

Еще сложнее с РСЗО, особенно западного образца и новейших поколений. Неудивительно, что на Украину стараются отправлять залежалый советский оружейный хлам — украинцы хотя бы имеют опыт работы с ним. Но даже на танках Т-72 учебный базовый курс по советским нормативам составлял четыре месяца. Дальнейшее боевое слаживание доводилось многими месяцами. Сейчас у ВСУ нет этого времени.

2. Снарядный голод. Масса выпускаемых снарядов важнее количества стволов. Недавно украинцы назвали ежесуточный расход артиллерийских боеприпасов — 5000–6000 снарядов. Наблюдатели быстро посчитали, что норматив на такую протяженность фронта — 50 тыс. снарядов. (Например, во второй штурм Грозного российская армия тратила 10 тыс. снарядов в день.) И вот чуть позднее уже западные эксперты представили цифры: на Украине одна из сторон действительно выстреливает полсотни тысяч снарядов, только это Россия.

Дефицит снарядов в первую очередь советского калибра 152 мм для ВСУ стал очевиден уже в мае. При этом украинская промышленность не производит в больших объемах боеприпасы к советской технике. Поэтому ВСУ переходят на натовский калибр 155 мм и ждут поставок с Запада. Правда, за четыре месяца СВО официально передали лишь порядка 300 тыс. таких снарядов. Нетрудно посчитать, что по нормативам фронта этого могло бы хватить на шесть дней интенсивных боевых действий. Европа и США неохотно расчехляют свои запасы, в том числе по причине ограниченного производства.

Чуть лучше с запасами патронов для стрелкового оружия. Но на фронте, например, уже присутствует три вида патронов для автоматов: 5.56; 5.45; 7.62. Это настоящий ад для логистов. Не говоря о том, что поставляемые арсеналы российская армия привыкла уничтожать на складах.

Стоит упомянуть и дорогостоящую логистику. По некоторым подсчетам, один рейс из США на аэродром Жешув в Польше стоит порядка 1,5–2 млн долларов в один конец. Это удваивает цену тяжелого вооружения и боеприпасов. Не случайно в предыдущих конфликтах в Ираке и Афганистане американская армия считала затраты и просто отказывалась возвращать вооружение на родину при выводе контингентов.

Здесь самое время возразить, указав на постоянные обстрелы Донецка: как такое возможно в условиях снарядного голода? Но это уже иной, в том числе террористический контекст.

3. Ремонт и обслуживание техники — еще одна фундаментальная проблема для ВСУ с учетом широкой номенклатуры поставок, или, как презрительно говорят, «оружейного зоопарка». На Украину к данному моменту поставлен уже шестой тип артиллерии калибра 155 мм: M777, FH70, M109, AHS Krab, Caesar и Ph 2000. Это принципиально разные запчасти; приходится либо запрашивать их отдельно, либо тянуть подбитую или сломанную технику через всю страну в Польшу. Тем более что украинские производственные мощности и рембазы по большей части разбиты российскими ракетами.

4. Скорость выбивания. Анализ данных Минобороны РФ показывает страшную картину для украинцев. За первые полмесяца боевых действий горячего июня ВСУ потеряли 80 РСЗО и 270 орудий. В среднем по шесть РСЗО и 18 орудий в сутки. Никакие поставки оружия даже близко не компенсируют эти потери. Украинские военные признаются, что примерно 10% поставок уничтожается на подходе к фронту, еще 30% — за первую неделю сражений. То есть каждый военный подарок Запада испаряется в первый же месяц СВО.

5. Истощение арсеналов на Западе. Запасы советских тяжелых систем в Восточной Европе и даже, по данным прессы, у серых торговцев оружием близки к исчерпанию. Либо государства НАТО отказываются их передавать без замены на новые поколения. Все боятся остаться без собственных запасов, учитывая туманные перспективы военной кампании.

Газета Die Welt посчитала, что запасы гранатометов на немецких складах опустились до уровня двух суток боевых действий вместо положенных 30. Уже израсходовано более одной трети арсенала «джавелинов» и четверть запасов ПЗРК «Стингер» вооруженных сил США. При этом, по подсчетам американских экспертов, на Украине уже потеряно более 75% поставленных ей ПТРК и ПЗРК.

«Слабость цепочки поставок Пентагона угрожает не только помощи Украине, но и способности Америки реагировать на будущие кризисы. В том числе на потенциальный конфликт из-за Тайваня, вооруженные силы которого зависят от американской техники», — пишет Bloomberg.

По некоторым вооружениям Запад вообще не способен удовлетворить запрос Киева. Так, Украина требует 300 РСЗО от Запада. Но у Германии таких систем 41 на всю армию (три передают Украине), у Британии 42 РСЗО (передают четыре), у Франции — 13 РСЗО. Это американские MLRS. Только Штаты потянули содержание 900 установок разного типа благодаря собственному производству боеприпасов, которые поставляются партнерам.

6. Отсутствие контроля за распространением оружия — уже признанная беда Западного блока и Интерпола. Можно только представить последствия использования ПЗРК «Стингер» террористом из стран Европы, а это оружие свободно продается на площадках в даркнете, причем с доставкой!

Хотя говорить о значительном поколенческом разрыве противостоящих армий не приходится, Россия имеет преимущество за счет наработок последних лет в вопросе эволюции привычных вооружений четвертого поколения

Риски поставок

Сегодня кажется, что даже интенсификация заявленных поставок не спасет ситуацию для ВСУ: украинская армия быстро разрушается с точки зрения системного взаимодействия разных родов войск, распадается на очаговое сопротивление, выбиваются профессионалы и офицерский состав. Для достижения перевеса лишь на локальном участке фронта требуется вводить сотни артиллерийских и ракетных систем одновременно. Мелкие партии просто перемалываются в боях.

Для обучения кадров и восстановления потерь Киеву срочно требуется на время заморозить фронт, но он втянут в плотные бои на Донбассе, а от переговоров давно отказался. Некоторые предполагают, что предложения Запада возобновить диалог с Москвой служат лишь прикрытием для организации оперативной паузы и восстановления потенциала ВСУ. В противном случае придется дожидаться сезона дождей и осенней распутицы, которая резко ограничит возможности техники.

Есть и другой водораздел: запасы советского оружия и боеприпасов на Западе во многом исчерпаны, а старые системы натовского образца погоды не делают. Значит, необходимо решаться на поставки современного вооружения, рискуя потерять его и передать технологии российским инженерам. Никуда не делся и вопрос экономики. Например, идут разговоры о возможной поставке на Украину ударных американских беспилотников MQ-1C Gray Eagle стоимостью 10 млн долларов каждый. При этом военные эксперты прогнозируют, что, если принять во внимание эффективность российской ПВО и недостаточный опыт операторов, этой машины хватит на несколько вылетов. Это явно не оправдывает затрат.

Но если Запад решится плотно втянуться в военную кампанию, придется учитывать серьезный потенциал такого оружия, тем более в коммуникации со спутниковым видением. Украинцы стараются прятать дорогостоящие БПЛА в глубине фронта и используют их для разведки и наведения ракетных ударов.

Риск масштабного перехода к таким ударам растет с поставками РСЗО США HIMARS и M270 MLRS. Их пока передано немного, зато с ними могут поступить управляемые реактивные снаряды M270 с дальностью поражения до 70 километров, а также управляемые ракеты GMLRS дальностью до 60 километров, имеющие инерциальную и спутниковую систему наведения. А США намерены передавать Украине развединформацию для нанесения ударов.

Кроме того, для этих установок есть ракеты дальностью до 300 километров! Западные страны пока намекают, что ограничивают украинских партнеров нанесением ударов лишь по союзным войскам на Украине. Но теоретически такие снаряды могут долететь и до российских городов, и до Крымского моста. Официальная дальность стрельбы нашей системы «Мста» — до 29 километров. САУ «Малка» уничтожает позиции на расстоянии до 50 километров. Есть дальнобойная система «Коалиция», она бьет на 80 километров, но пока не на фронте.

Чем грозит дальнобойное оружие, хорошо понятно по состоянию черноморского флота России, который уже получил ряд чувствительных ударов. Судя по всему, Запад передал Украине противокорабельные ракеты Harpoon и NSM, они бьют на расстояние 120–180 километров. И флотская ПВО не всегда справляется.

Вопрос все в том же — в цене и в западном бюджете на украинскую войну с Россией. Одно дело потратить ракету на целый корабль, другое — бить из гаубиц по танкам и пехоте. Высокоточных снарядов пока не видно. Один M982 Excalibur, тот самый «умный», высокоточный и наводящийся, но не дальнобойный, стоит примерно 150 тыс. долларов.

Политический вопрос

Складывается ощущение, что Запад регулирует поставки оружия на Украину, руководствуясь представлениями о собственных запасах, потенциале ВПК, но, главное, политическими задачами. Нельзя допустить быстрой победы Владимира Путина, но и втягиваться в масштабную поддержку украинской армии военным НАТО не по силам и просто опасно. Это вызовет «ядерную» реакцию Москвы, заставит объявить более масштабный военный конфликт, привлечь дополнительные силы — и тогда не факт, что официальный Киев сохранит субъектность. Для коллективного Запада идеальна новая граница еще на Левобережье, в худшем случае по Днепру. Но видеть российский триколор на границе с Польшей Альянс не готов.

Нет и единства в стане оппонентов. Европейцы осторожничают с поставками — придерживают их, медленно снимают технику с хранения. Недавно было заявлено, что европейцы вовсе отказались поставлять танки и штурмовую авиацию. Тогда как англосаксы стараются расширять номенклатуру поставок, обещая и технику, и средства ПВО, и беспилотники. Возможно, работает разность ориентиров. Если европейцам хотелось бы заморозить фронт к холодам и сохранить поставки газа из России, то Штатам важно протянуть до ноябрьских выборов в Конгресс, иначе сваливать все тяготы экономики на Путина станет затруднительно.

Мы все помним, с каким трепетом украинцы ожидали поставок «джавелинов» и «стингеров». Но перелома в СВО не последовало. Затем огромные надежды возлагались на «байрактары». Посбивали. Позже появились звучные «три топора», гаубицы M-777. Разве что красиво горели. Теперь ожидают чудес от американских РСЗО — и это также вряд ли оправданно.

На данном этапе западные поставки имеют возможность наносить чувствительный, но не критичный ущерб российским вооруженным силам. Они не способны остановить решение задач второго этапа СВО. Риски возникнут в перспективе возможного переоснащения украинской армии в момент оперативной паузы или на длинном горизонте прогноза. Если, конечно, эту армию не настигнет раньше задача демилитаризации.

Печать