Станислав Наумов: поправки и «левый поворот» в России

Станислав Наумов - о возможных последствиях внесения изменений в Конституцию для политической системы страны.

Голосование по поправкам в Конституцию РФ уже началось: как заявила секретарь ЦИК Майя Гришина, в отдаленных районах России уже проголосовали около 12 тысяч человек. Однако подавляющему большинству россиян еще предстоит сделать свой выбор. И возможные последствия внесения изменений в Конституцию для политической системы России по-прежнему активно обсуждаются внутри общества.

Свой взгляд на этот вопрос высказал президент Российской ассоциации по связям с общественностью (РАСО) Станислав Наумов.

- Как вы могли бы оценить вынесенные на обсуждение поправки к Конституции РФ?

Во-первых, ключевой поправкой, по моему мнению, является положение относительно перераспределения полномочий внутри системы органов государственной власти. Она касается передачи части президентских полномочий правительству и парламенту. Именно об этом Владимир Путин впервые сказал, по-моему, еще в декабре прошлого года, в ходе большой пресс-конференции. Именно это было центральным тезисом его ежегодного президентского послания в январе этого года. Я думаю, что потребность в этой поправке очевидно назрела. С того момента, как в ходе всероссийского референдума в марте 1991 г. был учрежден пост Президента Российской Федерации, очень многое изменилось в управленческих технологиях.

Вождистская, лидерская модель, в которой на определенном историческом отрезке оправдана концентрация властных функций на одной позиции, во многих аспектах утрачивает актуальность. Мы видим, что и в мире происходит изменение системы управления, наблюдаем цифровую трансформацию экономики и общества. Ясно, что само по себе сосредоточение всех функций высшего порядка только на позиции президента уже не обеспечивает эффективной работы всей системы. Более того, в силу ряда субъективных особенностей и закономерностей развития российской общественной жизни вряд ли велика вероятность того, что вслед за сильным харизматическим лидером появится еще один политик того же калибра, который получит тот же ресурс общественной поддержки и сможет опираться на него в течение длительного срока времени. Поэтому я считаю, что именно поправка о перераспределении полномочий между органами государственной власти является ключевой. Я, однозначно, буду голосовать за расширение полномочий парламента, за более четкое определение функций правительства и принципов его формирования, ответственность правительства перед парламентом, а не только президентом. В том, что касается других институтов, я думаю, что вполне разумно ответить на вопрос, насколько Россия сегодня является федеративным государством, насколько этому соответствует та же налоговая система, поскольку у региональных руководителей сегодня есть возможность реализовывать федеральную политику, в том числе – под контролем полномочных представителей президента в федеральных округах, или же мы подготовим систему к тому, чтобы имело место и обратное движение со стороны региональных властей через Госсовет. Это вовсе не означает, что формализация ныне существующих консультативных и совещательных органов предполагает создание некоей должности персонально для Владимира Путина. Я думаю, что, конечно же, сам термин «обнуление» неудачный, потому что он напоминает историю с обнулением километража на спидометре, просчитывающем пробег автомобиля. Многие моменты не заслуживают обнуления. В этом и заключается смысл поправок: помимо привнесения новых элементов, закрепить положительные моменты наследия предшествующего периода. Я понимаю, что сам Владимир Путин был, безусловно, в курсе относительно поправки, которую инициировала в последний момент Валентина Терешкова. Конечно, сам стиль экспромта в условиях приближающегося карантина, могу сказать ретроспективно, не самый удачный, можно было и по-другому обозначить эту идею. Но лично я тоже буду голосовать за эту поправку, поскольку считаю, что не нужно создавать привилегии для людей из ближайшего окружения действующего президента, не нужно повторять модель транзита и преемничества. Это недемократично, и сама история транзита похожа скорее на индивидуальный трансферт из аэропорта до гостиницы, в отрыве от всех групп туристов, которые едут на автобусе. Мне кажется, что тем самым мы получили величайшую неопределенность в ситуации, вроде бы, тотальной предопределенности. До последнего момента будет неочевидно, воспользуется ли Владимир Путин этой поправкой, или же он будет действовать в соответствии с тем, что, на мой взгляд, ему присуще и характерно – желанием пожить жизнью нормального человека, уже вошедшего в историю, уже имеющего благодарность с нашей стороны за то, что он сделал.

Дело вовсе не в модели «хромой утки». Я в принципе считаю, что способность политологической мысли России пользоваться чужими аналогиями нас уже не раз подводила. Потому что президент, конечно же, не является «хромой уткой» и не будет являться ей никогда. Еще 6 лет после 2024 г. он в любом статусе продолжит занимать позицию наиболее влиятельного политика России.

И при этом я понимаю, что весь остальной набор поправок – это скорее такой исторический экскурс в 1996 г. Если бы тогда победил на президентских выборах не Борис Ельцин, а Геннадий Зюганов, я думаю, что первым делом глава КПРФ и его команда вынесли бы все эти поправки на референдум и получили бы тогда левое по своим установкам и политическим ориентациям государство. На мой взгляд, мы имели Конституцию 1993 г. как праволиберальную. Она, как и была, так и остается, к сожалению, «конституцией меньшинства». Она показывала скорее вектор движения России в сторону европейского сообщества, интеграции с европейской системой ценностей. Сама европейская система ценностей за последние годы поменялась. Сейчас у нас есть возможность для той части общества, которая считала себя, скажем так, в каком-то смысле обиженной (все-таки в 1993 г. Конституция не получила 100%-ной поддержки), восстановить баланс. Это не завершает процесс. Володин прав: у нас действительно «живая конституция». Нет смысла вздыхать и ухать по поводу того, что это не референдум. Это всенародное голосование, какая-то новая форма. Появилась новая форма политического участия. Хорошо, что у нас есть разные его формы.

Противникам власти следует избавиться от иллюзий, что бойкот может к чему-то привести. Я думаю, что организаторы голосования 1 июля как раз дают возможность выразить накопившийся протест, самый разнообразный, не только по поводу обнуления, но и других поправок. Мне кажется, что можно было бы использовать и платформу «Российской общественной инициативы», чтобы провести по каждой конкретной поправки подсчет голосов, чтобы было понятно, как в дальнейшем дорабатывать их либо в рамках конституционных законов, либо федеральных законов, либо национальных проектов. Важно вовлекать в граждан в общественное обсуждение. Мы с 1993 г. делегировали органам власти слишком много полномочий, полагая, что они действительно являются представительными структурами. Сейчас есть возможность протестировать, в том числе, такие инициативы. На этом голосовании, в том числе, будет выражено прямое отношение наших граждан и к вхождению Крыма в состав Российской Федерации, и повышению возраста выхода на пенсию. Поэтому оппозиция зря игнорирует это голосование. На нем может сложиться новый, плебисцитарный баланс при условии любого уровня явки. Я считаю, что в условиях пандемии нет смысла искусственно что-то накручивать. Точно так же, как нет смысла опасаться фальсификаций. Это не нужно никому, и в первую очередь – власти. Печать