Крым: годовщина референдума и итоги «русской весны»

16 марта Россия будет отмечать 7-летнюю годовщину Крымского референдума, открывшего для жителей полуострова путь к возвращению в состав РФ. На официальном уровне итоги этого события, вполне ожидаемо, будут позиционироваться в сугубо позитивном ключе. Однако и представители власти, и члены экспертного сообщества отдают себе отчет в том, что говорить о завершении процесса возвращения Крыма и Севастополя в «родную гавань» можно будет лишь после того, как будет полностью решен комплекс проблем, возникших на международной арене в связи с итогами референдума еще весной 2014 г.

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев отмечает, что годовщина воссоединения полуострова с Россией привлекает внимание и к более широкой теме – вопросу об итогах и долгосрочных последствиях «русской весны».

Три проблемы Крыма

Еще весной 2014 г. было очевидно, что для полноценной интеграции двух новых регионов потребуется решить ряд взаимосвязанных проблем.

Во-первых, было необходимо добиться если не широкого международного признания перехода полуострова в состав России, то хотя бы вывода его территории из-под действия санкционного режима.

Во-вторых, стратегическую значимость обрел вопрос снабжения Крыма водой (ранее поступавшей из Днепра по Северо-Крымскому каналу).

В-третьих, Кремлю было необходимо обеспечить наличие прямого сообщения полуострова с «материком» без использования морского транспорта.

В отсутствие этих условий регион превращался для российских властей в «чемодан без ручки» - бремя, отказ от которого невозможен, несмотря на ощутимые издержки. Более того, сохранение этих проблем в долгосрочной перспективе чревато существенными рисками. Необходимо понимать, что движущей силой «крымской весны» были именно представители старших поколений. Крымская молодежь, несмотря на декларируемый патриотизм, вплоть до 2014 г. по большей части не связывала свое будущее с Россией. Для них пребывание полуострова в составе Украины было нормой, и свои планы на будущее они выстраивали в рамках соответствующего образа.

Нельзя забывать и о наличии в Крыму развитой региональной идентичности. Многие жители полуострова воспринимают себя в первую очередь как крымчан, и потому выбор между Москвой и Киевом для них носит чисто прагматический характер. Значимым фактором остаются и настроения местных предпринимателей: российский бюрократизм в глазах многих из них стал бОльшим злом, нежели российская коррупция.

Политический истеблишмент полуострова также не до конца встроен в российскую «вертикаль» власти: это наглядно подтверждают как обстоятельства отставки двух первых губернаторов Севастополя, так и возникновение в 2019 г. раскола внутри городского отделения «Единой России». Итоги выборов 2019 г. в региональное заксобрание Севастополя также не внушают оптимизма: уровень поддержки «партии власти» в рамках голосования по спискам сократился с 76,67% до 38,13%.

Наконец, важно помнить и о распространении «проукраинских» настроений среди значительной части крымскотатарской общины.

На сегодняшний день из трех ключевых проблем интеграции Крыма хотя бы частично решена лишь одна – транспортная (благодаря строительству моста через Керченский пролив). На прочих направлениях ощутимые достижения отсутствуют. Воссоединение полуострова с Россией признали лишь Венесуэла, Никарагуа, Куба, Сирия, Палестина, Афганистан, КНДР и Судан. Воду в дома крымчан с конца лета 2020 г. подавали лишь 6 часов в сутки. Дефицит пресной воды не только создает бытовые неудобства для жителей, но также наносит урон двум важным отраслям региональной экономики – туризму и сельскому хозяйству.

Пепел Донбасса

Проблемы интеграции Крыма во многом являются производными политических решений, принятых весной 2014 г. На тот момент зависимость ситуации на полуострове от контроля над сопредельными регионами Украины уже была очевидна. Майский референдум 2014 г. в самопровозглашенных ДНР и ЛНР открывал «окно возможностей» для решения вопроса о нуждах Крыма, как, впрочем, и контрнаступление сил непризнанных республик в августе – сентябре того же года. Как минимум, в случае утраты Киевом контроля над восточными и юго-восточными регионами российский Крым получил бы необходимые ему водные ресурсы и прямое транспортное сообщение с «большой Россией». Однако Минские соглашения сделали невозможным развитие событий по этому сценарию.

Однако нельзя сводить политические результаты конфликта на Донбассе лишь к негативным последствиям для полуострова. Стратегия, выбранная российским истеблишментом, имела куда более значимые последствия в контексте «русской весны».

С одной стороны, фактический отказ признать итоги майского референдума и отсутствие прямого военного вмешательства после начала контрнаступления украинских войск в июне 2014 г. (после публично озвученных гарантий защиты) породили эффект относительной депривации среди русскоязычного населения Донбасса и в целом постсоветского пространства. Ситуацию усугубили тиражирование в масс-медиа тезиса о «не пожелавших встать с дивана шахтерах» и признание легитимности постмайданных властей Украины. С другой стороны, превращение территории ДНР и ЛНР в зону сначала активного, а затем «тлеющего» военного конфликта неизбежно привели к резкому падению уровня жизни местного населения. На фоне которого быт жителей, например, Харьковской области, где создание народной республики было пресечено украинскими властями, воспринимается в куда более выигрышном свете. Важно помнить и о «сопутствующих эффектах» обретения фактической независимости ДНР и ЛНР. «Революционной ситуацией» на Донбассе воспользовались не только добровольцы, патриоты и энтузиасты. Достаточно вспомнить о громком уголовном деле группы быстрого реагирования (ГБР) «Бэтмен», которую Военный суд ЛНР охарактеризовал как бандформирование: ее участников признали виновными в похищении людей, убийствах, грабежах и вымогательстве.

Упущенные возможности

Таким образом, за 7 лет, прошедших с момента воссоединения Крыма с Россией, ключевые стратегические проблемы интеграции полуострова так и не были решены. Более того, сама концепция «русской весны» была дискредитирована в глазах значительной части русскоязычного населения Украины и сочувствующих ему россиян.

Одновременно мы наблюдаем эрозию «крымского консенсуса» внутри широких слоев населения в результате повышения пенсионного возраста. По данным ВЦИОМ, в 2017 г. средняя величина рейтинга одобрения деятельности Владимира Путина на посту президента была равна 83,4%, а в 2020 г. – уже 63%. Электоральный рейтинг «Единой России» за этот период сократился с 50,4% до 32,6%.

Сложно критиковать власти за действия, предпринятые весной 2014 г.: мы обладаем постзнанием и потому ошибочность того или иного шага куда более очевидна для нас, чем для политиков, оперативно принимавших решения на основе обрывочной и зачастую противоречивой информации. Однако очевидно одно: годовщина возвращения Крыма и Севастополя в состав России – это повод для вдумчивой работы над ошибками, многие из которых в среднесрочной перспективе обернутся серьезными проблемами для Кремля.