Выборы президента: политико-правовой ландшафт

Текущее состояние и перспективы трансформации политико-правового ландшафта России в приближении выборов президента РФ в 2024 году оценили первый заместитель декана факультета социальных наук и массовых коммуникаций Финансового университета при Правительстве РФ Павел Селезнев и руководитель департамента английского языка и профессиональной коммуникации Финансового университета при Правительстве РФ Марина Мельничук.




Партия власти между «большими выборами»

Единый день голосования 2021 года показал, что эффективность «мобилизационной машины» единороссов заметно выросла по сравнению с предшествующими электоральными циклами: при значительно худших стартовых позициях партия продемонстрировала аналогичные результаты. При этом на порядок выросла управляемость кампании: резкое сокращение числа «эксцессов исполнителя на местах» позволило «Единой России» обеспечить легитимность результатов выборов. Также следует отметить сохраняющееся доминирование «партии власти» в одномандатных округах. Последнее четко свидетельствует о том, что наиболее влиятельные политики локального и регионального уровня прочно связывают свои интересы именно с «Единой Россией».

Однако перед партией по-прежнему стоят серьезные вызовы. В первую очередь речь идет о возможных последствиях принятия непопулярных решений, направленных на борьбу с пандемией. Разнообразные формы ковид-диссидентства (начиная от недооценки опасности коронавируса и заканчивая конспирологическими теориями) получили широкое распространение в российском обществе. Негативные последствия этого налагаются на недовольство, порождаемое экономическими последствиями пандемии и низким уровнем медиаграмотности значительной части чиновников регионального и муниципального уровня.

Важно отметить и существенную роль «фактора рейтинга». Согласно данным ВЦИОМ, в 2017 г. готовности поддержать единороссов в ходе парламентских выборов декларировали в среднем 50,4% респондентов, в 2018 г. – 42,5%, в 2019 г. – 33,6%, в 2020 г. – 32,6%. 6 декабря 2021 г. величина электорального рейтинга партии составляла 27,7%. Напомним, что в ходе голосования на выборах в Госдуму партия набрала 49,82% голосов.

Однако достичь этого удалось благодаря ряду достаточно смелых решений. Партия сумела подняться над собственным рейтингом благодаря поддержке президента (остающегося наиболее авторитетным политиком в глазах широких масс населения), неожиданному выбору первой тройки кандидатов в федеральной части списка (в нее не был включен председатель «Единой России» Дмитрий Медведев, но вошли популярные министры – Сергей Шойгу и Сергей Лавров), сверхэффективной работе мобилизационной машины, фактору праймериз и широкому вовлечению волонтеров, участвовавших в борьбе с пандемией.

Мы наблюдаем падение рейтинга «партии власти» в течение последних четырех лет. При этом нужно признать, что оно могло быть еще более масштабным, если бы Владимир Путин периодически не «брал удар на себя», жертвуя своим рейтингом ради сохранения авторитета партии. Максимальный рейтинг партии намного уступает уровню поддержки главы государства. В ближайшей перспективе популярность «Единой России» может снова упасть вследствие принятия непопулярных, но необходимых мер по борьбе с пандемией. Из этого возникает вопрос: каким образом президент должен позиционировать себя по отношению к правящей партии, чтобы не допустить ощутимого снижения электоральных показателей?

Вполне очевидно, что в условиях роста политического экстремизма и увеличения внешнего давления даже менее убедительная победа Владимира Путина (или его преемника) на выборах 2024 г. может стать фактором дестабилизации. И в то же время мы осознаем, что президент не может полностью дистанцироваться от «партии власти». В ближайшие два года поиск путей устранения этого противоречия станет одной из главных задач Кремля.

Оппозиция на распутье

КПРФ сумела укрепить свои позиции в парламенте. Но в то же время внутри партии возникла угроза раскола между умеренными и радикалами. И ожидаемая борьба за позицию преемника Зюганова лишь повышает соответствующие риски. Долгое время основным кандидатом на эту роль оставался Юрий Афонин. Однако выбранная им стратегия отказа от уличной активности вызвала серьезное недовольство как среди однопартийцев, так и левого электората в целом. Ожидаемый «исход» из большой политики Валерия Рашкина вряд ли системным образом повлияет на ситуацию. Коллективный Николай Бондаренко внутри КПРФ продолжит действовать в рамках «бунташной» логики, потому что именно этого от него ждут избиратели. Внутрипартийная смута накануне выборов 2024 г. может существенным образом ослабить позиции КПРФ. Более того, ее исход может негативным образом отразиться на процедуре подбора кандидата для президентских выборов.

«Новые люди» претендуют на роль позиции партии №3, но ее закреплению препятствует нехватка ресурсов. И речь идет не только о финансовом потенциале: у партии отсутствует соответствующая ее положению сеть депутатов в региональных парламентов. Также возникает вопрос относительно того, за счет чего «Новые люди» будут поддерживать свою репутацию. Протестное голосование в стенах парламента может серьезно осложнить отношения партии с некоторыми группами интересов. Использование тактики «малых дел» за счет ресурсов местных ЛОМов из числа членов и сторонников партии имеет объективные ограничения. Партия должна дать им нечто в ответ на проявленную активность, но ее положение на региональном уровне не позволяет этого сделать. Помимо того, лидер «Новых людей» менее узнаваем и популярен, чем главы прочих парламентских партий. Эта проблема вполне поправима, однако лишь при условии выбора грамотной стратегии перезагрузки его имиджа. Выборы Президента РФ могут создать в этом плане окно возможностей, в особенности в ситуации, если Владимир Путин все же откажется от участия в кампании.

«Справедливая Россия», с учетом объединения с двумя другими партиями, показала достаточно скромный результат. Партийный кризис отсрочен, но не преодолен. Вместо того, чтобы ощутимо нарастить свой электоральный потенциал, однопартийцы Сергея Миронова лишь сумели сохранить прежние позиции. В этих условиях слабое выступление партии в ходе выборов 2024 г. может стать триггером процесса падения ее электорального потенциала ниже отметки 5% голосов.

ЛДПР, по сравнению с выборами в Госдуму 2016 г., потеряла более трети своих голосов. Последнее, вероятно, связано со снижением электоральной эффективности персонального бренда Владимира Жириновского и его попытками выступать одновременно и в роли оппозиционера, и апологета властей. Кризисные тенденции внутри партии вполне очевидны. Однако их устранение возможно лишь при условии смены ее руководства. Реалистичность этого сценария ставят под сомнение, с одной стороны, личные амбиции главы ЛДПР, а с другой – персоналистский характер партии. В основе ее рейтинга лежат в первую очередь личный авторитет и харизма Жириновского (пусть и сокращающиеся в силу естественных причин). Устранение из политического уравнения ЛДПР переменной Жириновского может привести к более чем ощутимым негативным последствиям, если предварительно не будет выдвинут соответствующий ситуации преемник.

Запрос на обновление для политиков-консерваторов

Итоги ЕДГ-2021 четко указывают на то, что в обществе запрос на стабильность начинает постепенно уравновешиваться потребностью в обновлении. Добиться роста рейтингов смогли именно те партии, которые выступили в обновленном политическом амплуа (как «Единая Россия» и КПРФ) либо изначально позиционировали себя в качестве «локомотива перемен» (как «Новые люди»). Справедливороссы, очевидно, также сумели выявить рост запроса на обновление, но перезапуск их партии не получил релевантного содержательного обеспечения: модернизация партии свелась скорее к «смене вывесок». ЛДПР проигнорировал новые тренды, но последнее скорее связано с наличием барьера в виде крайне персоналистского характера партии.

Вполне очевидно, что обновление и перемены на уровне ценностей сыграют существенную роль в ходе президентской кампании 2024 г. Однако остается неясным, каким образом этот тренд сумеют «оседлать» ведущие игроки, традиционно приверженные декларации политического консерватизма. Печать