Штрафники 2.0: нужны ли зэки ЧВК и армии?

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев – об исторической практике призыва заключенных в ряды вооруженных сил.

В последние дни в соцмедиа активно обсуждают слухи о том, что Евгений Пригожин якобы лично объезжает колонии, агитируя заключенных вступать в ряды ЧВК «Вагнер». И эта информация закономерно породила в сетевом пространстве дискуссию о допустимости присутствия осужденных в рядах вооруженных формирований. Однако большинство ее участников, как правило, приводят аргументы за и против соответствующего решения без учета одного из важнейших факторов – реального опыта.

Заокеанские порядки

Практика призыва заключенных в ряды вооруженных сил или замены тюремного наказания службой в армии не относится к числу «преданий старины глубокой». Так, в США служба в вооруженных силах использовалась в качестве альтернативы тюремному сроку вплоть до начала 1980-х гг., причем данная традиция уходила корнями к периоду Войны за Независимость. Более того, даже сейчас некоторые патриархальные судьи за пределами крупных городов Америки используют эту модель неформальным образом с целью перевоспитания молодых нарушителей. Имеют место и попытки официально вернуться к данной практике на уровне штатов. Так, в декабре 2021 г. в легислатуру Флориды был внесен законопроект, предусматривавший возможность замены тюремного заключения службой в армии. Эта норма должна распространяться на граждан в возрасте до 25 лет, впервые совершивших ненасильственное преступление.

Миллион на свободу

В случае России аналогичные меры в последний раз использовались в период Великой Отечественной войны. В 1941 – 1944 гг. на укомплектование рядов Красной Армии было передано 975 тыс. заключенных (всего за время войны в Вооруженные Силы мобилизовали 34 млн. человек).

В армию отправляли осужденных за самовольный уход с предприятий, несвоевременную явку в воинскую часть, мелкие кражи на производстве, хулиганство и незначительные бытовые преступления. Наиболее известны, конечно же, бывшие уголовники, служившие в штрафных ротах (в штрафбаты направляли только средних и старших командиров и политработников). Всего за период войны в них успели направить 428 тыс. человек, и которых 100 тыс. являлись освобожденными уголовниками. Важно отметить: в штрафники не записывали осужденных, которые признаны виновными в контрреволюционной деятельности, грабежа, разбой, многократные случаи краж и всех лиц, которые имели в прошлом судимость за вышеперечисленные преступления.

Живая память

Если обратиться к записанным уже в наше время воспоминаниям фронтовиков, то в целом становится очевидно, что служившие в армии осужденные мало напоминали героев сериала «Штрафбат».

Заместитель командира 163-й штрафной роты и сын «врага народа» Ефим Гольбрайх так описывал своих подчиненных и взаимоотношения с ними: «Никогда никто из штрафников не обращался к начальству со словом «гражданин» — только «товарищ». И солдатам не тыкали «штрафник», все были «товарищи». Не забывайте, что на штрафные части распространялся Устав Красной Армии. …Еще одна важная деталь. Не было принято расспрашивать штрафников, за что они осуждены. И кто из бойцов бывший уголовник по кличке Васька-Жиган, а кто бывший орденоносец-пулеметчик, знал точно только наш штатный офицер-делопроизводитель. В его ведении находились личные дела контингента штрафной рот».

Командира 275-й отдельной штрафной роты 3-й армии Иван Пичугин: «…ребята исключительно из тюрем, причем все только добровольцы, силой никого не заставляли к нам записываться. Заключенные, наоборот, сами просились в штрафники, ведь они могли на фронте завоевать себе амнистию, так что их даже отбирали по физическим данным. Кстати, политических заключенных никогда не было в штрафниках, как сегодня показывают в кинокартинах. В дальнейшем, уже под конец войны, большинство штрафников стали составлять бывшие власовцы. Но были и некоторые примечательные провинившиеся. Так, в первый состав моего взвода попал клоун-манипулятор, он в Москве жил, выступал в цирке вместе с семьей. Его откомандировали на Дальний Восток, и он по дороге давал внеочередные концерты, за что арестовали и отправили к нам в штрафную роту. …В дальнейшем к нам попал сотрудник китайского посольства из советских граждан. Он провинился за то, что продавал налево какие-то моторы. … Ему повезло, он отличился при разведке, взял ценного «языка» и был не просто реабилитирован, но и получил Орден Красной Звезды. Но такое редко случалось».

Сходную картину в своих воспоминаниях отобразил и один из крупнейших советских адвокатов Семен Ария. «Здесь были всякие провинившиеся военные люди — от самовольщиков до воров различного калибра, от лиц, давших затрещину сержанту, до растратчиков-интендантов. Был представлен и социально близкий власти элемент — урки, но по первой судимости. Попадались нетипичные кадры. Так, в нашем отделении имелся здоровенный, но поникший духом электрик Иван Приходько. Жил-поживал в солнечном Тбилиси, пользуясь броней от призыва на своем спецзаводе. Но влез пьяным в банальную уличную драку, набил кому-то морду, матерился — в общем, вел себя плохо. Это обошлось ему всего в год за хулиганство. К сожалению, с «отсрочкой исполнения», которая и привела его в окопы… Санитаром во взводе был майор медицинской службы Арташез. Будучи командиром медсанбата, он организовал себе гарем из медсестер. Все были довольны. Но, как и во всяком гареме, начались интриги, склоки, а затем доносы. Для майора его телодвижения кончились трибуналом и практикой в нашей роте. Он нес свой крест со стеснительной, извиняющейся улыбкой».

Лейтенант-танкист Василий Брюхов так описывает свое общение со штрафниками. «Для начала я выяснил, что все они еще довоенного призыва. Двое проживали в сельской местности, но по работе были связаны с механизмами – один работал шофером, другой трактористом. Третий был призван из районного центра, где работал молотобойцем в кузнице. Из них он вел себя наиболее раскованно, да и общность довоенного труда быстро сблизила нас. На вопрос о том, за что был осужден, ответил:

– Погорячившись, повздорил с таким же молоденьким, как и вы, лейтенантом. Ударил его, разбил нос. Меня скрутили. Дали десять лет с заменой шестью месяцами штрафной роты.

«Тракторист» воевал механиком-водителем с 41-го года. Когда его подразделение находилось в выжидательном районе, к его танку подошла молодая женщина, попросила солярки. Он налил ей ведро и вызвался донести до дома, да так и остался у нее. Заснул, проснувшись ночью, побежал в расположение части, а танки ушли. Поскольку он никому не сказал, куда ушел, его не нашли, и за рычаги сел механик-водитель из резерва. Его обвинили в дезертирстве и осудили на десять лет с заменой шестью месяцами штрафной.

«Водитель» подвозил продукты и прихватил буханку хлеба и пару банок тушенки. Угостив одного солдата, он, видимо, сболтнул об этом, и тот его выдал. Его обвинили в хищении государственной собственности. Осудили на пять лет с заменой тремя месяцами штрафной.

Эти бесхитростные рассказы сняли камень с моей души – осужденные не были закоренелыми преступниками и попались по своей глупости».

Таким образом, подавляющее большинство воевавших в рядах Красной армии осужденных мало напоминали людей, способных «проиграть взводного в карты». А их отношения с начальством имели мало общего с общением между зэком и лагерной администрацией.

Агнцы и козлища

Означает ли это, что опыт военных лет в принципе можно воспроизвести в нынешних условиях? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять, имеются ли в нашем уголовном законодательстве и правоприменительной практике откровенные перегибы, в силу которых «на зоне» имеется значительный контингент осужденных, опасность которых для общества сильно переоценили.

И в этом случае мы можем дать утвердительный ответ.

Кража имущества на сумму менее 5 тыс. рублей грозит виновному отправкой в места не столь отдаленные на срок до 2-х лет. «Счастливчик», укравший хотя бы 5 тыс., может отправиться на зону на срок до 5 лет. То есть, технически кража дешевого смартфона может гарантировать человеку 5 лет тюрьмы. Для сравнения, статья 117 УК РФ (истязание) предполагает возможность наказания в виде лишения свободы до 3-х лет (в случае отсутствия квалифицирующего состава). За изнасилование (статья 131) при аналогичных обстоятельствах дают от 3-х до 6-ти лет.

Только 2021 г. по ч. 1 ст. 158 УК РФ (кража) в России было осуждено 35,9 тыс. человек. Из них 10 тыс. были приговорены к лишению свободы. По статье 158.1. (мелкое хищение, совершенное лицом, подвергнутым административному наказанию) осудили 6,8 тыс. человек, из них 2,9 приговорили к лишению свободы. По статье 166 ч. 1 (неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения) осудили почти 5,2 тыс. человек, из них 1,8 тыс. лишились свободы.

При этом есть еще целый ряд преступлений против воинской службы, предполагающих наказание в виде лишения свободы и не связанных с использованием насилия (самовольное оставление части, уклонение от исполнения обязанностей военной службы путем симуляции болезни, нарушение уставных правил караульной службы, уничтожение или повреждение военного имущества по неосторожности и т.д.).

Таким образом, использование освобождения осужденных за некоторые ненасильственные преступления способно пополнить ряды армии и ЧВК тысячами или даже десятками тысяч бойцов. Однако востребованность этой меры в текущих условиях – повод для отдельной дискуссии. Печать