Призывы Красовского как социальный диагноз

Одним из наиболее резонансных инфоповодов последних дней стали заявления секретаря СНБО Украины Алексея Данилова и журналиста Антона Красовского. Эти две фигуры, казалось бы, никак не связаны между собой. Однако на этот раз  они выступили в одном и том же амплуа. Данилов призвал полностью избавиться от русского языка на территории Украины. «Русский язык должен исчезнуть с нашей территории вообще как элемент враждебной пропаганды и промывки мозгов для нашего населения…Пусть они от нас отцепятся, пусть идут на свои болота и квакают на своем русском языке» - заявил он. Подразумевал ли он под этим и свою проживающую в Луганске мать (русскую уроженку Тамбовщины) политик не пояснил. Антон Красовский шокировал публику не менее ярким перфомансом. В ходе интервью с писателем Сергеем Лукьяненко последний отметил, что еще в детстве, общаясь с украинскими сверстниками, неоднократно слышал от них заявления националистического толка. «Прям топить этих детей надо. Сказал, что москали оккупировали, — сразу бросаешь в реку с бурным течением», — отреагировал на это Красовский.

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев решил обратиться к вопросу о скрытых причинах появления этих призывов. Он будет рассмотрен в серии материалов, первый из которых посвящен заявлению Антона Красовского.

Заявление Антона Красовского вполне очевидно идет в разрез со всеми общечеловеческими ценностями и идеалами. В его истории отсутствуют извиняющие обстоятельства. Эмоции журналиста можно было бы понять, если б он, например, находился под впечатлением от смерти близких людей, имел опыт пребывания в подвалах СБУ или хотя бы брал интервью сразу после длительной беседы с беженцами из Донбасса. Однако Красовский не пережил какого-либо травмирующего опыта накануне интервью, и в его биографии нет разделов, посвященных репрессиям со стороны украинских властей. Более того, по словам Сергея Лукьяненко, интервью транслировали в записи, у журналиста была возможность изъять до публикации соответствующие моменты беседы. Т.е. призывы топить «юных бандеровцев» появились в итоговом материале в соответствии с осознанным решением журналиста.

Однако обсуждение «перфоманса Красовского», что весьма печально, достаточно быстро сконцентрировалось на двух его аспектах. Призывы журналиста обсуждают либо в морализаторском ключе, либо в контексте влияния на информационную войну между Россией и Украиной. В результате в тени остался принципиально важный вопрос: почему журналист дошел до такой риторики, и насколько она в действительности маргинальна?

Антон Красовский, безусловно, не является моральным эталоном (как и 90% людей), однако и чудовищем в человеческом обличии его назвать сложно. Вне контекста политической риторики (большая часть которой в России генерируется в традициях Жириновского) журналист прежде демонстрировал себя как человека с достаточно высоким уровнем эмпатии. Его вполне можно отнести к категории людей, которые не пройдут мимо потерявшего сознание прохожего и обязательно помогут другу, если у того возникнут проблемы. Так что же привело к тому, что в целом адекватный человек начал осознанно вести себя как «чудак на букву “эм”»?

Вдумчивый анализ причин произошедшего позволяет предположить, призывы «топить украинских детей» во многом являются закономерным итогом деятельности всего журналистского сообщества, помноженным на запросы «глубинного народа» и присущую ему наивность.

«Глубинные варвары»

В большинстве сообществ в социальных сетях или каналов в мессенджерах легко обнаружить тысячи еще более «людоедских» комментариев. Призывы «не жалеть мирняк», «жахнуть атомной бомбой по Киеву» раздаются со стороны комментаторов с той же регулярностью, что и заявления об отсутствии жалости к «убитым свиноматкам и их поросятам» (т.е. женщинам и детям, погибшим в результате боевых действий на Украине). «У врага нет пола и возраста» - этот лозунг успела подхватить немалая часть аудитории турбопатриотических ресурсов. Аналогичным образом многие наши соотечественники не самым лестным образом отзываются о беженцах и переселенцах с территории Донбасса и Херсонщины. В самой мягкой форме эту позицию можно описать как «они же съедят у нас все сало, а что не съедят, то понадкусывают». Безусловно, по ту сторону информационного фронта мы наблюдаем аналогичную картину, возможно, даже в еще более гипертрофированной форме. Однако это не может служить извиняющим обстоятельством (если мы, конечно, претендуем на моральное превосходство). И никто из критиков Красовского прежде не пытался бичевать соотечественников, в массовом порядке расчеловечивающем украинцев и призывающих к их уничтожению.

Власть контекста

Немалая часть коллег Красовского, выступающих сейчас с его осуждением, долгое время участвовала в формировании контекста, в рамках которого призывы топить несовершеннолетних украинствующих воспринимаются как норма. Контекст может существенным образом изменить систему моральных координат. Все будут осуждать мужчину, который поднимет руку на девочку 12 лет. Но как будут реагировать люди, когда им сообщат, например, что пострадавшей «прилетело» в момент, когда она избивала ногами лежащую на земле сверстницу-инвалида?

Как российские, так и украинские СМИ последние 8 лет старательно создавали вокруг противника полноценный образ врага. Украинская сторона, конечно, давно уже перешла в этом отношении все рамки приличия. Однако это не умаляет заслуг их российских коллег.

Стараниями последних многие россияне уверовали в то, что украинских детей уже с детского сада тотально «зомбируют» пропагандой, превращая в «прирожденных убийц». В итоге любой украинец воспринимается как «зоологический русофоб», человек, априори испытывающий ненависть к любому россиянину. А наша психология устроена достаточно просто. Человек, ненавидящий тебя без рациональной причины («просто потому что») – это источник опасности, которую так или иначе необходимо устранить. Иррациональность ненависти противника изначально ставит крест на попытках понять его. Что перечеркивает возможность выработки эмпатии, в отсутствие которой ты уже автоматически перестаешь отождествлять его с собой или своими близкими, не видишь в нем человека.

Равным образом контекст российского инфополя в последние месяцы вполне однозначно был ориентирован на формирование у общественности представлений о пребывании в «осажденном лагере». Более того, была выработана худшая вариация этого психологического феномена. Русские и россияне были представлены в качестве своеобразных «новых евреев» - нации, которую Запад решил изничтожить. Данный политический миф, безусловно, возник не на пустом месте: разжигание русофобии на Украине более чем реально, как и стигматизация россиян мейнстримными западными СМИ. Однако этот тезис был использован российскими бойцами информационного фронта не лучшим образом. Важно понимать закономерности формирования соответствующих представлений. Если кто-то отказывает мне в праве называться человеком на основе принципа «коллективной ответственности», это означает, что я могу и должен применить в ответ зеркальный подход. Хотя бы ради собственного выживания и сохранения жизни своих родных и близких. Что мы получили в итоге: любое поведение, идентифицируемое как враждебное по отношению к моей группе, провоцирует такую реакцию, как стремление уничтожить врага. И в данном случае этот порыв не ограничивают представления о морали. Враг сам отказывает мне в праве называться человеком, значит, для меня он тоже нелюдь.

Шокированный обыватель

Наконец, следует учитывать воздействие эффекта относительной депривации. Человеческое общество на данном этапе его развития крайне инфантильно. В своих оценках люди чаще всего опираются на откровенно идеализированные представления о человеке и нормах его поведения. Еще в эпоху Просвещения образ Человека был вознесен на пьедестал, до высот которого нам предстоит еще долго и упорно карабкаться. И наилучшим подтверждением этого тезиса является трансформация человеческого поведения в ходе вооруженных конфликтов.

Почти во всех культурах воинов принято идеализировать. Так, всем известно, что все участники Великой Отечественной – это живые святые (военные трибуналы, штрафные подразделения и статьи за мародерство существовали в Красной Армии чисто для проформы). Однако в реальности боевые действия пробуждают в людях не самые светлые стороны (хотя бы в силу того, что главной задачей военнослужащего является убийство коллег, сражающихся по другую сторону фронта). Вьетнамская война шокировала американцев во многом тем, что парни, на родине переводившие старушек через улицу, возвращались домой «в крови мирняка по самые гланды». При этом технический прогресс создает все больше возможностей для демонстрации такого рода трансформаций широкой общественности. Достаточно вспомнить хотя бы о видеороликах, демонстрирующих надругательство над трупами противников, или звонках матерям погибших солдат с подробным описанием судьбы их близких.

Вооруженный конфликт кардинально переворачивает представления человека о современном обществе. Его реалии радикально противоречат впитанным с молоком материи представлениям о допустимых формах поведения. Это шокирует общество и почти неизбежно «выключает» у многих людей заложенные в них культурой «ограничители». Они начинают либо «каяться», либо привыкать к «новой нормальности».

С Красовского нельзя снимать ответственности за произнесенные слова. Однако недопустимо и абсолютизировать его ответственность. Он выступил в роли экрана, на котором отобразились настроения психопатизированной части общественности. Красовский существует не в вакууме. Он, как и все мы, подвержен эмоциональному заражению. А главной фоновой эмоцией любого вооруженного конфликта всегда является страх. Который трансформируется в ненависть и стремление к полному уничтожению врага, превращая обывателей « драконий выводок». Устами журналиста  во время интервью с Лукьяненко говорил испуганный обыватель, стремящийся устранить угрозу для себя и себе подобных. И в данном случае важно подчеркнуть, что российские ЛОМы внесли наименьший вклад в создании образа данной угрозы. «Истерика Красовского» - это своеобразная символическая победа украинских националистов. Она показывает, что им удалось добиться желаемого. Идея «украинец-враг» прочно вошла в сознание многих россиян. И выкорчевать ее можно лишь одним способом. Убив дракона в себе и наконец повзрослев эмоционально и политически. Печать