Никита Михалков - о Казани, бесе и Боге, власти и Столыпине

«Если с человеком разговаривать открыто, честно, он может быть обескураженным, даже обиженным, но он тебя простит, потому что видит, что ты честен», — говорит Никита Михалков о русском национальном характере. Вот только у власть имущих не всегда находится духу на такой разговор. Лауреат «Оскара», Каннского и Венецианского фестивалей привез на гастроли в Казань свой спектакль «12», а еще поговорил с «БИЗНЕС Online» о впечатлениях от храма Казанской иконы Божией Матери, ложности идеи социализма с человеческим лицом и олигархах, задыхающихся от богатств.

«12» в Казани

Главным культурным событием Казани на этой неделе стала высадка в столице РТ «десанта» московского цента театра и кино под руководством Никиты Михалкова во главе с самим классиком мирового кинематографа. 75-летний Михалков представил на сцене театра им. Камала свой спектакль «12», где и сыграл одну из ролей.

В 2007 году вышел фильм Михалкова «12», ремейк классической картины Сидни Люмета «12 разгневанных мужчин». С этой картиной российский режиссер ездил в Венецию и был номинирован на «Оскар». А теперь, спустя годы, он написал вместе с известными драматургами братьями Пресняковыми пьесу на основе собственного фильма, премьера же спектакля «12» состоялась в апреле этого года на исторической сцене Большого театра. В основе постановки все та же коллизия — 12 присяжных решают судьбу чеченского мальчика, которого обвиняют в убийстве приемного отца, российского офицера. Помимо Михалкова, на казанскую сцену вышли такие именитые артисты, как Николай Бурляев, Сергей Степанченко, Владимир Долинский и др.

Трехчасовой спектакль, полный «проклятых» вопросов о нашей сегодняшней жизни, закончился долгой стоячей овацией. А незадолго до его начала автор фильмов «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Неоконченная пьеса для механического пианино» и «Утомленные солнцем» дал эксклюзивное интервью «БИЗНЕС Online».

«Удивительная мобильность и принятие решений — это качества, которые я вообще знал за вашим городом прекрасным»

— Никита Сергеевич, о ваших гастролях в Казани стало известно совсем недавно. Кажется, только два человека из мира искусства в России могут себе такое позволить, обеспечив при этом и нужную организацию, и зрительский интерес — Михалков и Гергиев. Кому пришла в голову идея этого театрального блицкрига?

— Первые наши гастроли с «12» были в Екатеринбурге, а эти — вторые. Дело в том, что нам показалось, что для Казани это могло бы быть интересным и для нас — тоже, тем более что Ильсур Метшин — мой очень хороший знакомый, мы в прекрасных отношениях. Но идея возникла совершенно спонтанно. И, конечно же, она точно так же могла бы и не осуществиться: предложили и предложили, а мы не успели… ну и не успели — наверное, в другой раз.

Но здесь как раз это связано именно с Казанью, Татарстаном. Удивительная мобильность и принятие решений — это качества, которые я вообще знал за вашим городом прекрасным. Я был здесь в разные периоды. И сегодня по инфраструктуре, красоте, соединению культур это абсолютно потрясающее место. Недаром крупнейшие события страны (форумы, соревнования) проводятся в столице РТ, потому что многие знают, что именно здесь это могут организовать быстро, что, собственно, и доказало то, что мы могли вот так договориться и через несколько дней приехать.

— Но есть же какие-то элементарные вещи, перевозка декораций и прочее, все это требует времени…

— Конечно, это потребовало и с нашей стороны определенных усилий, чтобы забрать декорации, погрузить, договориться: гостиница, транспорт, аппаратура, актеры, гримеры… Это все серьезная машина, но, с другой стороны, есть мой хороший кинематографический опыт, когда целая группа со всеми возможными приспособлениями, оборудованием, людьми и так далее переезжает с одного места на другое, нам не надо много раскачиваться.

— Это правда, что вы успели посетить недавно открывшийся восстановленный храм Казанской иконы Божией Матери?

— Да, впечатления невероятные — само создание храма, как это было задумано. Но для верующего человека, конечно, самое большое потрясение душевное — это возможность оказаться на том месте, где было само обретение Казанской иконы Божией Матери. В таком абсолютно невероятном сочетании как бы случайностей, потому что, с одной стороны, это как бы легенда, с другой — мы понимаем, что это так и было, когда девочке Матроне трижды снилось, что к ней приходит Божия Матерь. И потом в результате икону нашли там…

И этот чудотворный список XVI века, конечно, и само место, где было обретение, вводят в некое удивительное состояние благолепия и радости от того, что ты можешь стоять рядом с данным местом. Это очень сильное чувство для верующего человека. Я думаю, что для человека, исповедующего ислам, есть точно такие же святыни, которые для них имеют непреложное значение. С обеих сторон должно быть к этому абсолютно неизбывное уважение и почитание вне зависимости от того, святыня это исламского мира или христианского…

«Я тешу себя надеждой, что никто не останется равнодушным»

— Возвращаясь к спектаклю «12». Все-таки почему вы спустя 10 с лишним лет после одноименного фильма решили вернуться к этому сюжету и решились на эту, как процитировал вас Николай Бурляев в интервью «БИЗНЕС Online», «охренительную авантюру»? С чем это вообще было связано?

— Потому что современно все. Там каждое слово просто в десятку. Когда мы показывали спектакль в Большом театре, там была одна высокопоставленная женщина, очень умная и очень проницательная, она сказала весьма интересную фразу: «Да, это очень раздражает!» Я подумал, что, может, раздражает, что мы плохо играем, она сказала: «Нет, раздражает то, о чем вы там говорите. Это бьет».

И здесь дело не в том, чтобы проявить эдакую храбрость и выделиться, а в том, что это должно нас волновать. То, что мы сейчас играем и о чем говорим, волнует каждого из тех, кто на сцене, и это должно волновать любого, кто в зрительном зале, потому что слоган данного спектакля (и фильма тоже) — «Для всех и про каждого». И он абсолютно уравнивает в том, о чем мы говорим, и людей, которые сидят, условно говоря, в царской ложе, и людей, которые сидят на пятом ярусе, — это не имеет значения… Он должен проникать в сердце любого человека, живущего в нашей стране. И поэтому я тешу себя надеждой (пока она сбывается), что никто не останется равнодушным, потому что это важно.

— А наше общество не сильно поменялось с 2007 года, когда вышел фильм «12»? Вы не чувствуете, что сейчас аудитория как-то иначе реагирует на перипетии этой истории суда над чеченским мальчиком?

— Нет. Если вы будете на спектакле, я надеюсь, что вы услышите, как живет с нами зал. Это очень важная штука. Понимаете, можно инсценировать аплодисменты, можно купить клакеров…

— Заметил, что вы часто об этом говорите. Хочется, чтобы это прочитали руководители некоторых казанских театров, которые считают бурные аплодисменты мерилом всего.

— Главное не аплодисменты, а то, как слушают. Тишина важна. И та тишина, которую мы ловим со сцены в зрительном зале… такое бывает ощущение, что там никого нет. Но там такой сгусток энергии! Может быть, раз на раз не приходится, по крайней мере, то, что я сейчас вам говорю, мы уже испытали. Будем верить в то, что, может, испытаем и сегодня.

«Понимаете, энтузиазм — скоропортящийся продукт в принципе»

— Когда художник вашего масштаба создает нечто новое, понятно, возникает масса интерпретаций: что, зачем, почему. Примерно представляя ваши взгляды на окружающий мир, на нашу страну, на отношения власти и общества, подумалось, что, возможно, «12» для Михалкова — это такая метафора современной России. Как присяжные, пройдя через споры, конфликты, личные исповеди, приходят к правильному, справедливому решению, так и наша страна спустя годы разрухи, трагедий и прочего приходит, пусть и очень непросто, но на какой-то магистральный путь развития. Неверная трактовка?

— Нет, почему, это правильно… Но это не только и не столько о справедливости, это о том, что люди должны подтверждать свои слова делами, о том, что «я сказал, ну а кто это сделает, как… это не ко мне», о том, что мы невнимательны к результату, если он не приносит нам тут же выгоды, мы невнимательны к тому, что мы начали делать и бросили, если кровно в этом не заинтересованы, если это не деньги, или не слава, или не страх, что, если не сделаешь, тебе дадут по шапке, и так далее. Вот эта инерция пустозвонства, которая запускается в воздух… вы же видели эту историю с Кожемяко, губернатором Дальнего Востока…

— Он неожиданно пришел инспектировать школу, строительство которой должны были завершить, и встретил там одного пьяного охранника…

— Да, блин, ну вы что? Он приехал смотреть школу, которая должна была быть закончена! А там у них, кроме пьяного сторожа, никого нет. Это вот как раз об этом. Об ответственности, о том, что не все сразу видимое является правдой, потому что, может, за этим стоит что-то другое, о том, что человек должен потратить время на другого человека для того, чтобы либо помочь, либо его понять. Мы должны тратить время на других людей, а не только на себя — об этом спектакль...

— Это какая-то наша национальная черта, что мы бросаем дело, если не видим сразу какой-то положительный результат, или это общечеловеческая черта?

— Думаю, что и то и другое. Понимаете, энтузиазм — скоропортящийся продукт в принципе. Поэтому, конечно же, человеку нужно знать, за что он работает, он должен видеть цель, удовольствие и выгоду. Но как раз русский человек, с одной стороны, вороватый и невнимательный (Пушкин сказал: «До чего мы, русские, ленивы и нелюбопытны», — когда встретил гроб Грибоедова), с другой стороны, абсолютно бессребреник: он может, с одной стороны, родную мать обокрасть, с другой — последнюю рубаху неизвестно кому отдать. Это, в общем, в нашем характере, такое есть, но подобное не значит, что нужно этому либо раздражаться, хоть это раздражает, либо умиляться, хоть это тоже умиляет. Но если мы хотим как-то существовать и двигаться дальше самостоятельно, то должны говорить правду.

Почему партийные лидеры перед выборами не выходят и не говорят: «Ребята, мы обещали, но не сделали, а не сделали мы вот поэтому, у нас не получилось вот потому что и потому то. Поэтому, если вы нам доверяете, мы это закончим, но мы хотим вашей помощи»? Разговор с человеком должен вестись!

«Сладкое слово «власть» важнее, чем ощущение совестливости своей»

— А почему они этого не говорят?

— Потому что это сладкое слово, «власть», важнее, чем ощущение совестливости своей: насколько ты отвечаешь перед собой и перед людьми за то, что говоришь. И это серьезная проблема, так как, думаю, наш человек вне зависимости от его, так сказать, национальности, человек, который живет в России, может простить все, кроме унижения и несправедливости. Если с человеком разговаривать открыто, честно, он может быть обескуражен, даже обижен, но он тебя простит, потому что видит, что ты честен. А только с тем человеком, который тебе верит, ты можешь двигаться дальше, потому что иначе он будет все время заглядывать тебе в карман, оглядываться по сторонам, думать, что он будет с этого иметь, и так далее. Потому что он сам видит, что ты с этого имеешь то, что не можешь дать другим, ты имеешь за этим только власть, а, на мой взгляд, по идее, идеальный вариант (это моя точка зрения) заключается в том, что настоящая власть, настоящая сила, настоящее богатство, настоящая возможность — это удивительное счастье, если как можно реже этим пользоваться.

Разбогатевшие олигархи, так сказать, задыхающиеся от богатства, живут ради того, чтобы показать, что они имеют, одним и спрятать от других: тем показать, кто может позавидовать, и не показывать тем, кто может с вилами прийти ночью.

— Мужик с вилами — это страшно, их можно понять.

— Да, конечно, есть вещи, которые не всем надо говорить. Много всего… Но твой разговор с человеком… Вспомните гениальную историю о Столыпине, когда возбужденные, разъяренные крестьяне (один совершенно сумасшедший) шли на него, прямо на губернатора, и он был без охраны и без оружия. И шел человек на него с топором. И он подходил к нему. И вдруг Столыпин, стоя, не шевелясь, не убегая, не огрызаясь, просто снял с себя шубу и накинул ему на плечи — и тот заплакал. Что это такое? Ведь это может сделать только человек, который точно знает: то, что делает, он делает не для того, чтобы унизить других, а потому, что считает, что так надо, что это государственная политика.

Да, государственные решения должны приниматься умно, тонко — все понимаю. Но люди должны осознавать, куда они идут, к чему их призывают, что они строят. Социализм с человеческим лицом и остальная хрень, которую нам там рассказывали… Мы видим сегодня просто ярчайшее доказательство тому, что такое реальный капитализм. Мы же видим, что происходит. Мы же видим абсолютные как бы извращения человеческого сознания, образа, морали, человеческих принципов — чего угодно. Мы видим этот морок… Морок!

«Бес, так же, как и Бог, бесконечен»

— У этого процесса падения может быть конец или он бесконечен?

— Этот процесс может быть бесконечен, потому что это бесовщина, а бес, так же, как и Бог, бесконечен, но мы должны понимать… да, мы это видим, мы это понимаем. Но мы должны осознавать, что мы единственная страна, которая может сохранить то, что мы имеем и чем мы дорожим. Единственная. Никто не может! Кто-то бултыхается, кто-то пытается что-то… Но их затыкают быстро — или бабками, или санкциями и так далее. Мы единственная страна в Европе… Я не говорю о Китае или об Индии — это другое, но они это понимают. Китай это понимает. Думаю, что и Индия тоже.

— Но вы ведь сами вхожи в серьезные кабинеты. Почему вы там не расскажете эту историю о Столыпине? А если рассказываете, то что слышите в ответ?

— А посмотрите «Бесогон» — я там говорю все открыто. Как в том анекдоте о старой графине. За окном бунтуют, она говорит: «Что такое?» — «Народ бунтует». — «А что бунтует?» — «Не хотят, чтобы были богатые». — «А мой дедушка выходил на Сенатскую площадь, чтобы не было бедных». Я не против богатых, а против того, чтобы одни богатые настраивали небогатых отнимать у других богатых. Вот я против чего — против этой двойной морали. Когда комиссары в пыльных шлемах, а у них в партии более ста миллионеров, тогда что говорить вам относительно разницы между богатыми, бедными?! Это все в котел, все ради власти — что угодно, там разберемся! Сейчас мы вам всё пообещаем!

Но нужно же отвечать в результате. Поэтому я и считаю, допустим, что сегодня самое ценное, что у нас есть и что мы должны сохранить, — хрупкую, но все-таки стабильность в стране, потому что в той ситуации, в которой мы находимся в мире, упустить нить управления страной и единство общества и государства — это конец, мы уже не поднимемся.

— Чтобы вы сказали в качестве напутствия зрителю, которому предстоит посмотреть спектакль «12»?

— Самое главное — смотреть, слушать и слышать. Печать