Зимняя серия протестов завершена, что дальше?

Оппозиция объявила о паузе в уличной активности. Как ею воспользуются государство и политические конкуренты ФБК, ситуацию анализирует журналист, эксперт Центра ПРИСП Петр Скоробогатый.

Тактическое отступление, смахивающее на паническое бегство. Зимние народные митингования имени Алексея Навального завершились «на высокой ноте», по выражению главы региональных штабов оппозиционера Леонида Волкова. Сам Волков, в отличие от шефа и соратников в изоляторах, скрывается от российского следствия за рубежом. По его словам, Навальный попросил сторонников «сконцентрироваться на осени» и выборах в Госдуму. Митинги переносятся на весну, а бороться с государством теперь будут «внешнеполитическими методами».

Поле боя после серии несанкционированных акций протеста поделено примерно поровну. Медийная составляющая осталась за оппозицией. На старте политического сезона ей удалось вернуть интерес к своей деятельности и вывести на улицы молодежное ядро. Однако сохранить динамику после 23 января несистемной оппозиции не удалось. Тем не менее в медийном поле запечатлена нервозная картинка, разгоняемая беспокойными комментаторами и политологами: «государство теряет контроль над ситуацией», «решает проблемы исключительно силовыми методами», а «кремлевские башни заигрались в борьбе за власть». За всем этим якобы наблюдают в ютьюбе и соцсетях миллионы россиян, которые ждут лишь условного сигнала, чтобы выйти на улицы и поддержать смельчаков. В ближайшие дни мы увидим, как стремительно растворятся в бытовой дымке эти предреволюционные ощущения.

Другую, реальную, часть истории «написали» силовики, которые за последние пару недель значимо переконфигурировали политическое поле. Несистемный лидер оппозиции Алексей Навальный получил реальный срок за многочисленные нарушения условного наказания, он проведет в заключении два года и восемь месяцев. И это не конец истории: у правосудия к нему есть еще претензии, как минимум по уголовному делу о клевете на ветерана Великой Отечественной войны.

Под арестом практически вся верхушка Фонда по борьбе с коррупцией (ФБК), пока по мелким эпизодам вроде нарушения санитарно-эпидемиологических правил и организации несанкционированных акций протеста. В то же время следствие разрабатывает два крупных дела в отношении ФБК. В августе прошлого года возбуждено уголовное дело по факту легализации сотрудниками фонда около миллиарда рублей, полученных преступным путем. А в декабре Следственный комитет сообщил, что в отношении Навального и «иных лиц» возбуждено дело о мошенничестве в особо крупном размере. Их подозревают в похищении и растрате пожертвований, которые поступали от людей в некоммерческие фонды политика.

Таким образом, «сетка» Навального практически полностью разгромлена. Уверенность, с которой силовики сейчас доводят до конца дела в отношении несистемной оппозиции, позволяет предполагать, что никакое заступничество не поможет. Возможно, январские митинги были последним жестом отчаяния оппонентов власти в попытке спасти инфраструктуру протеста, но лишь усугубили ситуацию для сотен сторонников Навального, брошенных на уличные бои с полицией. Акционный перерыв, объявленный Волковым, наверное, поможет сохранить некоторые теневые «сетки», но не спасет положение. Работа ФБК парализована.

Закручиваются гайки и в публичном поле. Свои отношения с оппозиционными профессорами и студентами пересматривают государственные вузы. «Гоголь-центр» не получил госфинансирования. Объявившие крестовый поход на государство актеры лишаются доступа к съемкам на деньги из казны. Из нафталина появляются видео ФСБ, на которых оппозиционеры выпрашивают средства на борьбу с властью у западной резидентуры. Государство мобилизуется и мобилизует свой лоялистский электорат, возвращая доверие и транслируя ясные сигналы «свой—чужой». Но эта простота ложная: вызовов только прибавилось.

Осенние задачи

Заключение Навального и разгром сети ФБК вовсе не означают ликвидации системы вывода людей на улицы, хотя заметно снижают вероятность протестов. Скорее всего, ни весной, ни летом мы не увидим крупных акций, если не появится серьезных новостных поводов. И оппозиция, и власть будут готовится к осенней политической кампании — выборам в Государственную думу. Избирательный процесс будет основным триггером для новой нестабильности на улицах. Поэтому для власти серьезно повышаются электоральные ставки, а задача провести прозрачную конкурентную честную кампанию становится главной.

Погоня за высоким процентом «Единой России» в новом созыве Госдумы может сослужить дурную службу. Во-первых, власти нужно пресекать любые махинации с голосами — здесь важно предусмотреть вредную инициативу в отдаленных районах, где результат партии власти традиционно коррелирует с кадровыми амбициями местных чиновников. Во-вторых, повышается цена недопуска конкурентов «Единой России» в одномандатных округах. Медийный шлейф подобных скандалов, не в пример предыдущим кампаниям, будет раздут на всю страну. Цена договоренностей с партиями системной оппозиции серьезно повысится, но будут и конфликты: в этом сезоне «Единая Россия» не настроена отдавать округа без боя. В-третьих, нужно решать проблему «умного голосования», уже дважды обкатанного в избирательных кампаниях страны. Сайт этого проекта уже обновился. За год проведена серьезная работа по согласованию позиций оппонентов власти в ряде регионов. У кандидатов-единороссов теперь стоит задача не только нарастить собственные рейтинги, но и не допустить консолидации протестного электората.

Особое внимание Москве и Санкт-Петербургу. В столице по одномандатным округам пойдут, как в последний бой, представители как раз несистемной оппозиции. Локомотивом станет Юлия Навальная: она, по сути, является главным политическим бенефициаром всей зимней протестной кампании. Ее позиции в центральных округах Москвы в перспективе выглядят очень сильными. Подобрать ресурсного спарринг-партнера будет непростой задачей.

Еще более проблемной выглядит кампания в Санкт-Петербурге, где одновременно с выборами в Думу будут голосовать за депутатов в городское заксобрание. На минувших митингах хорошо заметен общий протестный фон второй столицы: на улицы выходили 15–30 тыс. человек, больше, чем в Москве. Здесь очень силен антирейтинг губернатора Александра Беглова, есть неафишируемая катастрофа с медициной в сражении с коронавирусом и масса застарелых проблем с ЖКХ, дорогами, транспортом. В Петербурге популярны оппозиционные депутаты: еще в спокойном 2016-м по спискам прошел лишь один кандидат от «Единой России» из 14. Любые нарушения на виду, и худшее, что может придумать власть, — отсекать конкурентов по надуманным предлогам. Нужна гибкая, ресурсная кампания, опыта которой у местных функционеров не было.

Кто перехватит протесты

Другая опасность для власти исходит от перспективы перехвата протестной повестки иными силами, включая системные, а также непредсказуемый формат новой волны уличной конфронтации. Даже если отбросить конспирологические версии о связи Навального с «кремлевскими башнями» или «охранкой», он, безусловно, был удобной фигурой, которая консолидирует несистемный протест и переводит его в формат бессодержательных, безыдейных уличных топтаний и хороводов. Это не французские «желтые жилеты» с системой стачек, блокад магистралей и перекрестков, стратегией поэтапной смены боевиков в передних линиях, что так изматывало полицию. И даже не белорусские змагары, полгода извлекающие оригинальные поводы для затаскивания людей на проигранную кампанию под гул пропагандистских телеграм-каналов. Вождисткая структура ФБК, завязанная на одного Навального, быстро оказалась недееспособной после ареста верхушки.

При этом рост насилия со стороны митингующих в ряде городов страны налицо – и здесь, конечно, ничего общего с белорусским, глубоко мирным протестом нет. Откуда взялась эта «боевка», предстоит разбираться силовикам. Пока можно сделать вывод, что традиционные «старые» уличные боевики из праворадикальных и фанатских групп остались дома. Но есть подозрения в отношении других радикальных организаций — левых, анархистских, Антифа и прочих. Многие полусистемные левые движения и не скрывали своего участия в митингах, тем более что раньше они удачно находили общий язык с региональными штабами Навального. Например, в Ижевске протест 23 января возглавили представители Революционной рабочей партии и Российского социалистического движения. Таких организаций немного, они малочисленны, но в них идейные революционеры, постепенно склоняющиеся к радикализму в отсутствии иной формы активности.

Проблема усугубляется в связи с расколом в КПРФ, которая ранее условно патронировала подобные движения, отчасти помогая с финансами и инфраструктурой. В этот раз Геннадий Зюганов публично раскритиковал протесты, но ряд его молодых соратников, региональных депутатов от КПРФ, оказались на митингах Навального. «Старые» левые попытаются институализировать протест: коммунисты уже планируют свою акцию на 23 февраля. Проблема в том, что авторитет Зюганова стремительно падает, а его конкуренты готовы воспользоваться народной активностью, чтобы заявить о своих претензиях на партийное лидерство. По крайней мере, этот процесс может активно развернуться в ряде регионов, где сильно недоверие к федеральным однопартийцам.

Похожего движения можно ожидать и на правом фланге, где будут делить часть наследия Навального и ФБК. Восстанут из пепла старые лидеры системных либералов, распуганные радикализмом оппозиционного блогера, заявит о себе «Яблоко», постараются отъесть свой электоральный кусок «Новые люди». Но возможно и движение либералов в несистемное поле уличного радикализма — в стремлении ряда лидеров доказать свою нужность как внешним, так и внутренним спонсорам нестабильности.

Каким будет послание

Зимние протесты закончились аккурат накануне послания Владимира Путина Федеральному собранию — оно ожидается в середине февраля. По его содержанию будет понятно, какие выводы сделает система на основе январских событий. Будет ли компенсирован с помощью политических инструментов крен в сторону силовых методов разрешения нестабильности.

Надо вспомнить, что разгул уличной активности неформальных организаций и социальных протестов начала 2000-х был ликвидирован не только с помощью спецслужб, но и благодаря внушительному росту уровня благосостояния граждан. А в ответ на «болотные» митинги 2011–2012 годов последовала либерализация партийно-политического пространства, возвращение губернаторских выборов, а также имиджевые мегасобытия — Олимпиада, АТЭС, чемпионат мира по футболу.

Власть в некотором смысле сейчас меняется местами с оппозицией: именно ей придется показывать новую «позитивную» повестку в условиях, когда прежние инициативы либо приелись, либо теряют значение в глазах избирателей. Внешнее давление, угроза «как на Украине», новейшее вооружение, крымский консенсус, вся патриотическая повестка отыграны федеральными каналами. Новые кадровые перестановки и назначения вряд ли перевесят прошлогоднюю ротацию правительства и замену Дмитрия Медведева на посту премьера. Национальные проекты и повышение эффективности правительства, а также новые коррупционные истории не возбуждают лоялистов, как раньше.

В условиях социально-экономической фрустрации население ждет от Путина продолжения его речи в Давосе о возвращении «социально ориентированного» государства — теперь с прагматичным приложением к собственной стране. Но достаточно ли тут будет ограничиться раздачей очередной порции денег из бюджета малоимущим слоям? Или уже пора говорить о системных решениях, снижающих неравенство и стимулирующих рост экономики за счет внутреннего потребления? Владимир Путин умеет удивлять.

Печать