Тайвань: большая игра вокруг небольшого острова

Член Совета Ассоциации российских дипломатов, доктор политических наук, профессор РГГУ, профессор кафедры дипломатии МГИМО Владимир Пряхин – о роли Тайваня на глобальной политической сцене.

С весны этого года, точнее, с приходом в Белый дом новой администрации США, мировая пресса уделяет всё больше внимания росту военной напряженности вокруг китайской провинции Тайвань: регулярно публикуются сообщения о военных маневрах, передислокации частей, поставках на остров американских вооружений, размещении на острове военного контингента сил США. Достаточно убедительный характер носят и ответные действия НОАК и ВМС Китая. В этом контексте военные эксперты обсасывают варианты и детали возможного развития событий в силовом формате вплоть до начала крупномасштабных военных действий с применением оружия массового уничтожения.

Нагнетание страстей отчасти объясняется тем, что в истекшие годы Пекин предпринял решительные и эффектные шаги в ракетном строительстве и модернизации своих вооруженных сил. На Тайване, например, считают, что если не в текущем, то в 2025 году континентальный Китай вполне будет в состоянии предпринять военные действия с целью установить свой контроль над мятежным островом. К слову сказать, положение о независимом статусе Китайской Республики (Тайвань) до сих пор не внесено в Конституцию острова, так как подавляющее большинство государств-членов международного сообщества, включая всех постоянных членов Совета Безопасности ООН, придерживается концепции одного Китая. Недавнее открытие дипломатического представительства Тайбэя в Вильнюсе мало что в этом отношении меняет.

Другое дело, в какой степени Пекин действительно заинтересован в том, чтобы силовыми мерами изменять существующее с 1949 года статус-кво? Представляется, что военные демонстрации НОАК и ВМС Китая в последнее время носят скорее политический и дипломатический характер, нежели означают подготовку Пекина к реальным силовым акциям по освобождению Тайваня.

Лакмусовой бумажкой в этом отношении могут служить, на мой взгляд, острова Большой и Малый Цзиньмыньдао (архипелаг Мацзу и Куэмой, по западной терминологии), расположенные непосредственно у побережья континента, но находящиеся под юрисдикцией сепаратистских тайваньских властей. Китайские военнослужащие, в принципе, могли бы вплавь добраться до этих островов. В своё время имел место случай, когда капитан тайваньских вооруженных сил Линь Чжэнгуй переплыл с куэмойского пляжа на континент и впоследствии стал видным общественным деятелем в КНР.

Правда, предпринятая еще в первые годы существования КНР попытка высадки десанта НОАК на острова окончилась неудачей, но в настоящее время потенциал вооруженных сил КНР неизмеримо выше, чем он был в те достопамятные времена. То, что Пекин и не предпринимает никаких силовых мер воздействия в отношении прибрежного архипелага, свидетельствует о том, что руководство КНР вообще не предполагает вести крупномасштабные военные действия за восстановление суверенитета Пекина над сепаратисткой провинции. Хотя, безусловно, никто не может исключать подобного рода варианта развития событий в более отдаленном будущем.

Силовые акции вообще нехарактерны для внешней политики Пекина. Дело в том, что, как сказал президент Владимир Путин, Китай в состоянии добиваться реализации своих национальных целей без применения силы, а экономическими средствами. Это тем более верно в отношении Тайваня, потому что с учётом военно-стратегического положения острова и принятых Вашингтоном в 1979 году обязательств гарантировать безопасность сепаратистского режима, силовая акция в отношении острова означала бы риск крупномасштабного военного конфликта со всеми вытекающими из этого негативными, прежде всего для самой Китайской Народной Республики, последствиями. Ведь только объем товарооборота между континентом и островом достигает цифры около $200 млрд. Для сравнения можно привести показатель российско-китайского товарооборота в 2020 г. — $107,8 млрд.

Каковы тогда причины и значение происходящих вокруг острова событий? Прежде всего следует отметить, что рост напряженности в текущем году и вообще в регионе Южно-Китайского моря произошёл отнюдь не по инициативе китайской стороны. Скорее всего, это явление связано с приходом к власти новой администрации в Белом доме, которая решила компенсировать слабости своей позиции в Европе и на Среднем Востоке (Афганистан) для того, чтобы продемонстрировать силу и мощь своим восточноазиатским союзникам.

Об этом свидетельствует, в частности, и провозглашение в сентябре 2021 года создания военного блока AUCUS (Australia, United Kingdom, United States), который вовлек в формируемый американской дипломатией пояс сдерживания вокруг Китая Австралию, которая до того поддерживала весьма активные экономические, туристические и культурные связи с Пекином. Это тем более важно, что включение Зеленого континента в антикитайский блок включает ядерную компоненту — атомные подводные лодки, которые ещё предстоит построить.

Такого рода факты Пекин, естественно, не может оставить без внимания. Тем более что Поднебесная вступила в новый исторический этап своего развития: на смену провозглашенной Дэн Сяопином политики «накопления сил» ставится задача практической реализации «мечты о возрождении великой китайской нации». В этой связи для Пекина важно не столько установление прямого военного контроля над мятежной провинцией, которая и так всего лишь плод, который рано или поздно упадёт в его корзину, сколько принципиальное подтверждение Соединёнными Штатами принципа одного Китая, уважать который Белый дом обязался ещё в 70-е годы прошлого столетия.

Именно этого достигла китайская сторона на встрече Си Цзиньпина и Джо Байдена в формате видеоконференции 16 ноября. Пекин, таким образом, одержал важную дипломатическую победу. Ну а что получил взамен Байден? И какие цели он перед собой ставил? Это вопрос, над которым стоит задуматься, так как ответ на него более важен для нас, чем вопрос о статусе Тайваня.

Известно, что демократической партии США, находящейся у власти в Белом доме сейчас, в свое время не была чужда пресловутая конструкция «Большая двойка», или Chimericа, изобретенная почившим в бозе американским политологом-русофобом Збигневом Бжезинским. В одной из своих последних статей Бжезинский прямо советовал Белому дому отказаться наконец от практики сдерживания Китая «по телефонному звонку» кого-либо из восточноазиатских лидеров.

Слова польского шляхтича следует понимать так, что во имя союза с Поднебесной на антироссийской основе США вполне могли пренебречь своими обязательствами о гарантиях безопасности тайбэйского режима. При этом Бжезинского нимало не беспокоили репутационные потери в глазах союзников США, которые понес бы при этом Вашингтон. Вывод войск из Афганистана и позорный крах операции «Несокрушимая свобода» достаточно хорошо подтвердили еще раз, что Белый дом мало смущают вопросы политической этики.

Другое дело, что Вашингтон усматривает достаточно много принципиальных противоречий в отношениях с Пекином, помимо Тайваня, которым США действительно могли бы пожертвовать. Галопирующая внешняя экономическая активность Китая ставит под сомнение доминирование американского капитала во всём мире, включая такое традиционное заповедное поле монополий США, как Латинская Америка. Китайско-бразильский товарооборот, например, уже превысил бразильско-американский, реализация проекта Экономического пояса Шелкового пути в перспективе приведёт и к ослаблению европейских позиций США, китайские компании успешно конкурируют с американскими в Западной Азии и Африке.

В данном контексте попытки увлечь Пекин сомнительными выгодами от дипломатического сотрудничества с США на антироссийской основе выглядели бы достаточно призрачными. А вот коррективы в позиции КНР по участию в переговорах по ограничению стратегических вооружений возможны и полезны. Значительное увеличение китайского ракетного потенциала в истекшие годы делает КНР достойным партнером по переговорам с такими членами ядерного клуба, как Россия и США.

Этим, видимо, объясняется тот факт, что, по информации из Белого дома, на саммите с китайским лидером было достигнуто принципиальное согласие об инициировании консультаций между двумя столицами по вопросам стратегической стабильности. Это, безусловно, новый момент в большой игре на глобальной политической сцене.

Что же касается Тайваня, то очень сладкий плод, выросший на китайском дереве, так или иначе созреет для того, чтобы занять своё достойное место в созвездии провинций Китайской Народной Республики. Это лишь вопрос времени.

Печать