Новые решения – в новых условиях

Объединившиеся несколько лет назад в консорциум «РазвИТие» компании — разработчики систем автоматизированного проектирования (САПР) поставили перед собой амбициозную цель: создать САПР мирового уровня, позволяющую решать любые инженерные задачи. Ведущая компания альянса и лидер российского рынка САПР — АСКОН, компания — национальный чемпион. Консорциум регулярно проводит форумы, чтобы рассказать о своих достижениях и согласовать дальнейшие шаги по реализации намеченной цели. В апреле этого года состоялся очередной, уже седьмой, форум. Но на этот раз новая обстановка, связанная с резко возросшим санкционным давлением и уходом с российского рынка ведущих зарубежных разработчиков САПР, изменила повестку дня форума.

Политолог, публицист Александр Механик обсудил итоги работы форума и направления деятельности консорциума в новых условиях с генеральным директором компании АСКОН Максимом Богдановым.

— На этот раз форум «РазвИТие» был посвящен не столько нашим достижениям, сколько поиску ответов, как работать в новой реальности, которая возникла после 24 февраля и поставила перед отечественными разработчиками программного обеспечения и перед всей отечественной промышленностью вопрос о выборе стратегии дальнейших действий, когда зарубежные корпорации так или иначе уходят из всех сегментов промышленности.

С одной стороны, с рынка инженерного ПО ушли зарубежные разработчики CAD и PLM среднего и тяжелого класса. С другой стороны, предприятия, использующие зарубежное ПО, столкнулись с ограничениями по их применению и одновременно существенно расширился список предприятий, находящихся под санкциями. Многие компании не просто ушли, а прекратили поддержку своих продуктов, которые распространялись на условиях временных лицензий по подписке или как облачные сервисы, в результате чего это ПО просто невозможно использовать. Ситуация совершенно исключительная: предприятия столкнулись либо с ограничениями, либо с невозможностью использования уже приобретенного инженерного ПО.

Что делать? У отечественных разработчиков были сформированы дорожные карты развития продуктов, но они, конечно, события 23‒24 февраля предусмотреть не могли. Консорциум «РазвИТие», например, рассчитывал, что тяжелый комплекс PLM мы предоставим на рубеже 2024‒2025 годов в виде отраслевых решений для авиации и судостроения и далее будем эти решения развивать и поддерживать. Сейчас возникла ситуация, когда эти решения нужны уже немедленно. И мы начали проводить исследование, которое должно ответить на вопрос, что сейчас важнее для промышленности: срочно перевести продукты, например, на Linux и обеспечить безопасное применение инженерного ПО или же продолжить ускоренное развитие функциональности на уже имеющейся базе и как можно быстрее предоставить комплекс тяжелого PLM. В условиях ограниченных ресурсов одновременно сделать и то и другое тяжело. И поэтому основное внимание на форуме уделялось не последним достижениям консорциума, а диалогу с представителями промышленности, в том числе в рамках открытой дискуссии с участием экспертов с крупнейших предприятий. Хотя с момента проведения предыдущего форума в 2019 году участники консорциума много работали, и мы, конечно, воспользовались случаем и показали эти результаты.

— В чем все-таки противоречие между независимостью и функциональностью?

— Речь идет об ограниченности ресурсов. У любой компании они ограничены, наши ресурсы мы конфигурировали под определенную дорожную карту. Перед нами стоит выбор: либо продолжить работу с дорожной картой по развитию функциональности и параллельно в том темпе, который мы уже запланировали, делать версию под Linux, либо перебросить ресурсы, остановить, по сути, развитие функциональности, и срочно делать версию под Linux.

— А сейчас вы на чем делаете?

— На данный момент все отечественные разработчики используют платформу Microsoft Windows. Мы ведем работу по поддержке Linux, создаем кроссплатформенные продукты. Планируем на горизонте 2024‒2025 годов представить решение с полной поддержкой Linux, это наша плановая дорожная карта. Уже в следующем году мы собираемся выдать на тестирование и ознакомление первые базовые версии: покажем, как это все будет устроено. И примерно такая же картина складывается у всех отечественных разработчиков.

А результат обсуждения на форуме можно выразить словами представителя одной из корпораций: «Ребята, даже если бы у вас сейчас был самый что ни на есть распрекрасный и мощный тяжелый комплекс PLM и он даже бы работал на Linux и был бы полностью сертифицирован органами ФСТЭК, неужели вы думаете, что мы прямо сейчас на него смогли бы перейти? У нас в Siemens спроектированы десятки изделий, их жизненный цикл составляет десятки лет, мы должны их поддерживать даже после того, как они будут сняты с производства, а производить мы их будем еще лет двадцать. Поэтому рассчитывать, что мы сейчас перейдем на ваш продукт, невозможно». Но он также отметил: «Теперь мы не верим Siemens, это ненадежный партнер, мы двадцать лет вкладывались в развитие его продукта, много сделали для того, чтобы этот продукт стал тем, чем он стал, а он нас бросил».

И действительно, отечественные корпорации в авиации, в двигателестроении, в тяжелом машиностроении, транспортном машиностроении, в оборонном комплексе много вкладывали в эти продукты, делали множество предложений по их развитию. Получилось, что вкладывались, вкладывались, помогали развивать программы, а разработчик их бросил. И предприятия говорят нам, что сейчас они не видят возможности перейти с зарубежных продуктов на наши, но хотят перейти, как только смогут. А для этого им необходимо, чтобы мы развивали свой продукт до функциональности, позволяющей решать запрашиваемые задачи как можно быстрее. И получается вывод: в приоритете именно развитие функциональности. Это важнейший элемент для перехода промышленности на наш PLM-комплекс. Но важен и Linux. Оба этих фактора находятся в высокой степени приоритетности.

— Нет опасности, что, поскольку Microsoft тоже ушел из России, каким-то образом возникнут проблемы из-за использования его операционной системы?

— Microsoft ушел, но не полностью. По-моему, даже есть экспортные исключения у Госдепартамента именно для Microsoft, то есть они могут поставлять свои программные продукты даже сейчас, при необходимости. Они не отозвали лицензии, сигналов пока об этом тоже нет. И наконец, наши отечественные предприятия сейчас представляют собой некие окруженные крепости, которые через узкие зазоры общаются с внешним миром. Поэтому вывести из строя применяемые ими продукты Microsoft и, соответственно, инженерное ПО, работающее под Windows, практически невозможно.

— Но если они все-таки отзовут лицензии, означает ли это, что мы не сможем пользоваться их программным продуктом?

— Все зависит от того, как организована защита этого программного продукта. Я уже говорил про облачные сервисы и ПО с временной лицензией, в этом случае лицензию отозвать легко. Если, например, программный продукт через интернет постоянно или периодически обращается за подтверждением лицензии.

Но есть лицензия физическая, когда программное обеспечение тем или иным способом привязано к компьютеру. Мы не знаем случаев, когда такие постоянные лицензии отзывались. Прекращалось обычно использование облачных продуктов или ПО с временной лицензией, когда предприятие получает лицензию на ограниченный срок, например на год. Год закончился, а новую не обновляют.

Я сказал, что предприятия ОПК сегодня — это такая реальная крепость, и основной санкционный удар сегодня принимают предприятия рыночного сегмента. Мы знаем, например, компании, которые применяли продукты с облачной защитой. Они периодически получают сообщения о том, что их лицензия находится на проверке. И в этот момент программа прекращает работу, а зарубежный вендор проверяет, не находится ли предприятие в санкционном списке, не принадлежит ли физлицу из санкционного списка либо взаимодействует с компанией из списка. И тогда оно может лишиться своей лицензии в любой момент.

— И все-таки несколько слов о ваших достижениях за последние годы…

— Если коротко, то в конце прошлого года мы выпустили первую версию решения для проектирования конечных изделий высокой сложности. Именно так звучит определение этого целевого сегмента в нашей стратегии развития решений для машиностроения. Конечно, это решение будет дорабатываться по итогам его использования у заказчиков, но это первая версия будущего отраслевого решения. Сейчас консорциум уделяет большое внимание развитию функциональности для авиа- и судостроения, а также для микроэлектроники. Основной функциональный прирост за последний год: управление требованиями, конфигурирование электронных структур, продолжается расширение возможностей геометрического ядра и «Компас-3D» в части сложнейшего поверхностного моделирования, работа с большими сборками — до нескольких миллионов компонентов, наследование данных при импорте CAD-моделей в машиностроении («Компас») и электронике (Delta Design). Мы также ведем работы по обеспечению импортозамещения. На данный момент консорциум уже предоставляет, пока ограниченную, возможность работы с системами CAD/CAE/CAM на операционных системах, базирующихся на ядре Linux.

— Как вы неоднократно говорили в интервью нашему журналу, ваша стратегия состоит в том, что вы ведете все разработки за счет собственных доходов.

— Да.

— И представитель двигателестроительной корпорации на вашем форуме задался вопросом: а может быть вам все-таки нужно обратиться к заемным средствам, и тогда удастся действовать в обоих направлениях?

— Дискуссия с представителями ОПК на эту тему началась еще задолго до форума. Действительно, мы развиваемся на свои собственные средства, а это, по сути, средства наших заказчиков, которые рублем проголосовали за наши продукты, приобретая и используя их. Логика понятна, но получается, что для того, чтобы развиваться, мы вроде бы ограничены этими ресурсами. Но дело в том, что кроме ограничения в денежных средствах есть существенные ограничения на рынке труда. Даже когда у тебя достаточно денежных средств, ты должен еще иметь возможность привлечь необходимое количество специалистов — разработчиков.

На рынке труда была очень мощная конкуренция до 24 февраля с точки зрения зарплат программистов. Государственные компании не из сегмента обрабатывающей промышленности, скажем так, государственный, банковский и финансовый сектор очень сильно разогнали этот рынок труда по зарплатам. При этом еще есть и дефицит программистов, так что искать их стало тяжело вдвойне. И вроде бы, если вы привлекаете внешние средства, например государственные субсидии, и берете с рынка самых дорогих специалистов, и разрабатываете продукт, то все нормально, сошлось, вы ускорили развитие, продукт появился. Но проблема в том, что государственные средства закончились, а рынок вряд ли сможет потребить такое количество развитого, наработанного продукта, чтобы мы окупились на новом уровне зарплат. И получается, что нам придется каким-то образом снова переформатировать свой бизнес. То есть проблема не в отсутствии денег, а в том, что нам делать, когда привлеченные деньги закончатся.

— То есть проблема в том, насколько рынок сможет оправдать эти затраты?

— Да. Насколько рынок сможет оправдать эти затраты. Этот вопрос стоит перед всеми разработчиками инженерного ПО: и рыночными, и государственными. В принципе, наши собственные ресурсы достаточны, но мы в первую очередь упираемся именно в недостаток кадров.
Сейчас на рынке появились новые кадры. Когда началась массовая эмиграция зарубежных компаний в начале марта, далеко не все сотрудники этих компаний согласились с политикой своих работодателей, многие решили не уезжать. В основном это более старшее поколение, наверное, после сорока лет. И на рынке появились высококлассные специалисты по адекватным ценам, то есть изменение ситуации не только «вывело» их на рынок, но и умерило аппетиты рынка в целом. Ситуация по зарплатам сейчас несколько подостыла. Не в полной мере, но подостыла. Например, по одному из продуктов мы приняли на работу сотрудника, который работал в международной компании с отечественными корнями, и, придя к нам, он смог в течение первых двух недель работы принести эффект такой, что его трудно переоценить. А раньше мы бы просто не смогли его нанять, он был занят другой компанией.

— А если не секрет, от вас не уезжают специалисты? Говорят, что какая-то часть айтишников независимо от ухода иностранных компаний нацелилась на отъезд. Не знаю, насколько это оправданно.

— Есть такие разговоры, но в нашей компании пока это единичные ситуации, хватит пальцев одной руки пересчитать эти случаи.

— Вы сказали о вашем продвижении на пути создания тяжелого ПО, но на заседании президиума РАН, посвященном станкостроению, из выступления представителя Института проблем управления можно было понять, что, по его мнению, существующие российские САПР неспособны решать многие сложные проблемы объемного проектирования станков. Как вы оцениваете такую точку зрения?

— Я думаю, это из разряда все-таки недоинформированности. Зная наш продукт и представляя, что такое современное оборудование, современные автоматизированные линии, гибкие автоматизированные комплексы и прочее, я не вижу того, что сейчас не могут сделать отечественные разработчики. Все начинается с функционального проектирования: как реализовать основные функции оборудования, хотя бы на уровне просто идеи, как описать ее, как создать схему его работы, чтобы обеспечить, например, заданную точность обработки, которая должна быть у станка. Это необходимо спроектировать еще до определения геометрии. И для этого у нашего консорциума есть соответствующее решение. Дальше необходимо спроектировать систему автоматизированного управления оборудованием и одновременно определить геометрическую конфигурацию оборудования. Эти задачи тоже решаются в ПО консорциума. В станках, не секрет, ничего сложного геометрически вообще нет.

Далее необходимо провести различные проектные расчеты, чтобы выйти на заданные параметры, на то, что было определено на стадии функционального проектирования. Далее идут динамические, прочностные и тепловые расчеты, гидравлические расчеты, если задействованы какие-то гидросистемы. У нас тоже все это решено. То есть я не вижу сложностей, не вижу вообще проблемы в проектировании такого оборудования. Сегодня мы работаем со станкостроительной отраслью, например, с заводом «Саста» в Сасово, который перешел от локальных разрозненных САПР к единой интегрированной среде производства изделий на базе решений АСКОН и 1С.

— Вы уже сказали, что есть проблема с тем, насколько рынок сможет оправдать затраты на разработку ПО. Наш журнал опубликовал интервью генерального директора компании «Эремекс» Сергея Пилкина, и он объяснял, что одна из проблем разработки САПР для микроэлектроники заключается в том, что для него нет рынка, у нас очень мало разработчиков, и поэтому, скорее всего, государству придется поддерживать такую разработку. Поскольку они тоже входят в ваш консорциум, как вы предполагаете решать проблему САПР для тех отраслей, которые с экономической точки зрения не могут ее оправдать в условиях импортозамещения с точки зрения рыночных затрат?

— Тут для начала я должен пояснить, что в обычных рыночных условиях, когда на рынке присутствуют зарубежные вендоры, причем всего, чего угодно: электронных компонентов, узлов, агрегатов и программного обеспечения, — во многих отраслях действительно нет рынка для создания отечественных решений и изделий. А когда с российского рынка исчезают целые компании и сегменты, размер рынка резко меняется. Это надо правильно оценивать.

Если говорить о САПР для микроэлектроники, то мы с «Эремексом» входим не только в консорциум «РазвИТие», но и в консорциум «Базис», который занимается работами по четырем направлениям: это проектирование электронной компонентной базы, электронное машиностроение, образование и инженерный софт для радиоэлектронной отрасли. А этот софт делится на два условных сегмента: то, что в кристалле, и то, что над кристаллом, — грубо говоря, проектирование непосредственно микросхемы и проектирование уже печатной платы. На данный момент подход к этому следующий: софт для проектирования того, что в кристалле, планируется производить с помощью привлечения ресурсов государства.

Кроме того, во всех отраслях инженерного софта возможен, как мы его называем, трансфер технологий. Например, проектируя продукт для авиастроения и понимая, что авиастроительный сегмент ограничен с точки зрения возврата инвестиций, мы закладываем в этот продукт возможность трансфера технологий, чтобы то, что мы заложили в продукт для авиастроения, было применимо в традиционном машиностроении. И получается, что предприятия традиционных отраслей получают ту же функциональность, которую раньше они использовать не могли, но уже за разумные деньги. Это ведет их к повышению эффективности, а нас к повышению окупаемости.

Подобный подход возможен и в микроэлектронике. Потому что подходы при проектировании печатной платы и кристалла схожи. И часть функциональности, например для проектирования печатной платы, а она уже разработана «Эремексом», может быть в виде трансфера технологий переведена на уровень кристалла. Пока в «Эремексе» присматриваются, ведут свои конструкторские разработки и дальше, наверное, будут определяться с конфигурацией разработки. Участвовать в проектах консорциума «Базис» или вести разработку самостоятельно, на свои деньги. Разрабатывать на подряде для государства или в виде кооперации. Будем определяться вместе.

— То есть речь идет о том, что фактически программа представляет собой набор блоков, и какие-то из этих блоков можно использовать в разных задачах. А это помогает окупать в том числе и самые сложные программы.

— Да. Например, в судостроении есть такое понятие — развертка нелинейных поверхностей. Условно это как развернуть глобус на плоскость. В судостроении это важно, потому что обводы судна сложные и после того, как обводы спроектируют, необходимо развернуть отдельные детали обшивки на плоскость, то что традиционной математикой не разворачивается. Для того чтобы «разворачивать неразворачивоемое», геометрическое ядро системы проектирования должно обладать соответствующей «математикой». Мы это научились делать. Сейчас эту функциональность можно применять и в других отраслях.

— Возвращаясь к проблеме импортозамещения, а почему, на ваш взгляд, часть компаний продолжали закупать иностранное ПО, хотя уже в 2014 году было объявлено о необходимости его импортозамещения, даже в том сегменте, где уже были наши продукты?

— Несомненно, есть и были те, кто верил, что это все это как-то решится, и до сих пор есть такие. Но, главное, что в 2014‒2015 годах отечественное инженерное ПО было не таким мощным как сейчас. За эти семь-восемь лет многое изменилось, разработчики очень сильно прибавили. Мы каждый год мониторим информацию о закупках государственных компаний или компаний с государственным участием по тендерам. И видим, что доля зарубежных продуктов в этих закупках существенно уменьшилась за последнее время и без драматических потрясений, а сегодня она уменьшилась, по сути, до нуля. Доля же отечественного ПО постоянно росла в конкурентных условиях. В 2021 году закупки российского софта выросли на почти 50 процентов в денежном выражении, в то время как продажи зарубежного — всего на семь процентов. То есть были те, кто думал, что ситуация разрешится и не дойдет до острой фазы, но были и те, кто по мере развития функциональности переходил на отечественные продукты, голосуя рублем и финансируя тем самым эти разработки. При этом до последнего времени не было радикальной государственной политики: не было запрещено использование зарубежного ПО. А что не запрещено — то разрешено.

— Это да, но, казалось бы, если есть отечественный продукт, разработчик рядом, все проще решать. Видимо, кто-то контингент заведомо не доверяет нашим разработчикам?

— Да есть такой фактор, просто недоверие к отечественному продукту. Но в основном среди инженеров, а мы работаем именно с инженерными кадрами, это не так распространено, подход более или менее прагматичный, функциональный.

И второй момент: возьмем например АСКОН, у нас выручка — несколько миллиардов рублей, а у какого-нибудь тяжелого зарубежного конкурента выручка составляет несколько миллиардов долларов. Мы различаемся ровно на курс доллара. Вот во столько раз наш бизнес отличается от них. И понятно, что ресурсов у них больше, вложений в R&D больше, соответственно, и в PR, и в GR больше. Из такого набора складывалось, скажем, большее доверие к ним. Даже у нас в стране за счет бóльших бюджетов до определенного момента и кадры у зарубежных вендоров были более компетентными, именно для предприятий, проектирующих самые сложные изделия. Сейчас наши компетенции подросли, мы планомерно их наращиваем, соответственно, и эта ситуация меняется.

Давно, еще в конце девяностых, когда я начинал работать в АСКОН, на выставках звучала такая фраза: «Да что вы там предлагаете, вот в Autodesk одних бухгалтеров триста человек». Это реальная фраза реального человека, а нас тогда было всего около тридцати. Сейчас в АСКОН порядка 900 специалистов, а вместе с консорциумом «РазвИТие» и партнерами, которые участвуют во внедрении наших продуктов, нас хорошо за тысячу. И, наверное, где-то к концу года к полутора тысячам подберемся всем консорциумом. Мы серьезный, устойчивый бизнес, и многие предприятия из разных отраслей это отмечают, они готовы с нами работать.

Ранее опубликовано на: https://stimul.online/articles/innovatsii/oboydemsya-bez-siemens/
Печать