Поражение, которого не было

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев – о том, что оценка чьего-либо потенциала не может выстраиваться исключительно на данных о его текущем положении.



В недавнем интервью для Института Берггрюэна Генри Киссинджер фактически публично покаялся за свое выступление на Давосском форуме. Напомним, он допустил возможность достижения мирного соглашения между Россией и Украиной за счет территориальных уступок со стороны «незалежной». Тогда выступление Киссинджера вызвало бурю негодования в Европе. На Украине слова экс-госсекретаря США и вовсе спровоцировали полноценную истерию. Советник президента Алексей Арестович публично прокомментировал инициативу Киссинджера в стиле Шуры Каретного, а обладатели дурных голов и беспокойных рук занесли американца в базу сайта «Миротворец». В итоге в последнем интервью Киссинджер был вынужден заявить, что якобы имел в виду совершенно другое. Теперь он утверждает, что российские войска должны вернуться на линию позиций 24 февраля, а единственной территорией, уступку которой после этого может обсуждать Украина, является Крым.


Произошедшее, безусловно, вызывает сожаление. Генри Киссинджер, как и большинство его коллег по цеху – не самый нравственный человек. Но это не отменяет того, что речь идет о действительно великом дипломате, чьи решения не раз влияли на ход мировой истории. То, что он вынужден маневрировать под давлением со стороны вчерашних «вирусологов», печально само по себе. В особенности на фоне того, что эксперт не предложил ничего криминального. Размен территорий взамен на заключение мира – стандартная политическая практика, которой охотно пользуются в случае неравенства потенциалов воюющих сторон. Призывы в духе «умрем все до последнего, но не отдадим врагу ни пяди земли» звучат очень красиво. Но их последовательное проведение в жизнь может действительно закончиться не самым позитивным образом. Люди, декларирующие такую непреклонность, всегда рассчитывают, что их сторона победит в войне. Забывая задать себе «вопрос Слепакова» - «А что, блин, если нет»? И с этой точки зрения Киссинджер показал куда большую обеспокоенность о судьбе Украины и ее народа, чем большинство сторонников «войны до победного».

Однако извинения Киссинджера поневоле отвлекли внимание от куда более значимого пункта в его интервью. Бывший советник Никсона заявил о том, что Россия уже потерпела стратегическое поражение. Как заявил Киссинджер, вопреки всеобщим ожиданиям, Россия не сумела при помощи обычных вооружённых сил победить более слабого соседа. Из этого американский дипломат сделал вывод, что «давний страх Европы перед российским вторжением сейчас преувеличен, а баланс сил в регионе кардинально изменился». По его словам, украинская армия представляет собой существенный фактор для этого баланса, а если к ее возможностям добавить польскую и немецкую армию, то картина совсем меняется. «Россия больше не представляет собой той силы, какую она представляла прежде», - делает вывод Киссинджер.

Безусловно, отчасти заявления американца носят «жертвенный» характер – он наверняка пытается «реабилитироваться», давая публике заявления, которые та хотела бы услышать. Однако часть выводов Киссинджера может носить вполне серьезный характер. Но их обоснованность вызывает вопросы.

Дружный хор пропагандистов и ура-патриотов основательно подпортил репутацию российской армии. Заявления о том, что Киев падет к 8 марта, Зеленский бежал в Польшу, а украинцы сдаются в плен «цельными дивизиями», привели к формированию априори завышенных ожиданий, разбившихся вдребезги о реалии СВО. Ситуацию усугубили и вполне очевидные просчеты как со стороны военного командования, так и дипломатов. Однако военные и политические элиты РФ продемонстрировали способность учиться на собственных ошибках, что привело к существенным изменениям в стратегии и тактике ведения боевых действий. Украинская сторона начала терпеть «неопровержимые поражения», что отразилось, в том числе, на тональности пропаганды противника.

Однако указывают ли проблемы в организации, снабжении и управлении ВС РФ, вскрытые спецоперацией, равно как просчеты командования на первом этапе СВО, на «стратегическое поражение» России? Стратегия, как писал «старина Клаузевиц», это использование боя для целей военной операции. Она задает для боевых действий цель, которая соответствовала бы смыслу войны. Цели России в украинском конфликте, пусть и достаточно размыто, были задекларированы политическим руководством РФ. Лишилось ли оно возможности достичь их по итогам первых трех месяцев конфликта? Нет. Российское наступление продолжается, ни армия, ни экономика не понесли критического урона. При этом по мере затягивания конфликта разница в ресурсных потенциалах двух стран (даже с учетом вмешательства Запада), сказывается все больше.

Рассуждения о том, что было бы в случае появления на Украине польских войск или солдат бундесвера, явно рассчитаны на непосвященных. Не вполне понятно, какое адекватное вознаграждение можно предложить Варшаве и Берлину в ответ на шаг, равнозначный развязыванию Третьей мировой (ядерной войны). Рассуждения Киссинджера в данном случае адекватны скорее технологическим реалиям 1930-х годов. И в ЕС, и в США прекрасно помнят о том, что у России есть ядерное оружие и средства его доставки. И потому Байден изначально занял четкую позицию: это не конфликт, в котором НАТО примет участие. Это прекрасно понятно любому приверженцу «реальной политики», коим и является Киссинджер.

Рассуждения о «российском вторжении» в Европу также очевидно являются оммажем в сторону обывателя. Украинский конфликт наглядно продемонстрировал, что даже для контроля надо всей территорией «незалежной» нескольких сотен тысяч бойцов было бы недостаточно. Если бы у России были некие планы «оккупации Европы», то это потребовало бы увеличения численности ВС РФ более чем в 10 раз. И, конечно же, тотальной замены всего политического руководства на пациентов психиатрической больницы. Потому что даже самые радикальные «ястребы» в Кремле вряд ли рассуждали о возможности вторжения в страны НАТО даже в шутку.

Наконец, вспомним о том, что стоит взглянуть на ход боевых действий на Украине с учетом опыта иных военных конфликтов. Позиция Киссинджера построена в данном случае на абсолютизации просчетов первых недель СВО и в то же время – на игнорировании способности российского командования (пусть и в скрытой форме) делать выводы и учиться на опыте собственных ошибок. А последний фактор обладает крайне высоким значением. Третья по счету советско-финская война (если принимать в расчет Карельское восстание 1921 – 1922 гг.) также началась для СССР не лучшим образом. Однако после реорганизации войск и смены тактики завершилась победой Москвы. В Германии итоги конфликта послужили как повод для оценки СССР в качестве «колосса на глиняных ногах». Пять лет спустя эта самая Германия перестала существовать как государство. Оценка чьего-либо потенциала не может выстраиваться исключительно на данных о его текущем положении. В обязательном порядке следует учитывать способность субъекта адаптироваться к новым условиям. В противном случае любые прогнозы будут ошибочными. Печать