Андрей Кёниг: Массовое недовольство – не гарант перемен

Массовые протесты, проходящие в наиболее развитых странах мира в последние годы, не привели к устранению причин их возникновения. Как считает психолог, конфликтолог Андрей Кёниг, даже высокий уровень недовольства в обществе не может гарантировать смену политического курса. Психологические предпосылки крупномасштабных перемен в обществе и их связь с образом будущего он обсудил в беседе с политологом, экспертом Центра ПРИСП Николаем Пономаревым. 

Большая часть людей, как бы мы их ни уговаривали, ни ориентировали, будут иметь собственное представление о «светлом будущем». Когда нужно будет сделать шаг в его сторону,  они пойдут не туда, куда мы их позовем. Человек двинется туда, где именно по его представлению находится «светлое будущее». Если 140 миллионов наших сограждан двинутся в разных направлениях, то ничего не измениться. А если выясниться, что они смотрят в одну сторону, то вся эта огромная масса людей пойдет в одном направлении, меняя социальную реальность. Образ будущего – это потенциально мощнейшая движущая сила. Именно по этой причине и идет ожесточенная борьба за его формирование. Ее участникам необходимо, чтобы достаточно большое количество людей увидели этот образ с одной стороны от себя. В этом случае мир неизбежно измениться именно в этом направлении. Если же эта монолитность не будет обеспечена, то мы будем наблюдать лишь некое подобие броуновского движения и отсутствие реальных перемен.

- Когда ты говоришь «мы», кого ты имеешь в виду?

 Я имею в виду людей в широком смысле слова. Эту концепцию можно отнести к семье, региону, стране. Различные исследования показывают, что у нас сейчас заметно отличаются образы будущего. Есть страны, для которых образ будущего связан с понятием «свобода». Это некое упрощение, но тем не менее. Свобода является важной частью образа будущего для американца. Когда он думает о лучшем будущем, то там обязательно есть признаки свободы. А в образе будущего русского человека, жителя нашей страны эта ценность занимает намного меньше места, в нем преобладают другие элементы.

- Какие именно?

Это большой и дискуссионный вопрос. Так, есть точка зрения, что мы – «рабы справедливости». Есть мифическое понятие «справедливость», к которому мы готовы двигаться, жертвуя всем, включая свободу. Есть мнение о том, что для нашего образа будущего характерна территориальная оседлость. В нем зафиксирована принадлежность к определенной локации. Мы видим в нем не просто себя, а определенную территорию. Есть такие понятия, как «моя малая родина», «моя деревня», «мой край». На самом деле, здесь обширное поле для дискуссии. Можно долго спорить о том, что является наполнением образа будущего.

- Ты сейчас говоришь о неких критериях, пытаешься их сформулировать? Если мы говорим о разных направлениях в интерпретации содержания и структуры образа будущего, то какие из них можно выделить в качестве основных?

Я позволю себе уйти от вопроса, поскольку мне кажется, что этот аспект темы не особо важен. Принципиальной задачей в изучении образа будущего является выявление базовых, универсальных вещей.

- Но все-таки, какие основные «векторы будущего» можно обозначить, если обобщить твой опыт? Чего ожидают люди, и совпадает ли это с тем, чего они хотят?

 Здесь есть очень интересный аспект. Сравнивая свой образ будущего с состоянием «здесь и сейчас», человек исходит из того, насколько наблюдаемое им в текущий момент соответствует представлениям о том, чего он хочет или должен сделать. Если образ будущего и представления о желаемом/должном  в целом совпадают, то у человека не возникает желания что-то менять. Я живу той жизнью, к которой привык, и не склонен что-то серьезно менять. Желание перемен – это производная от отличий между образом будущего и тем, что у меня имеется сейчас. Как только эта разница становится критической, или же я начинаю думать, что ситуация развивается по траектории, далекой от моего образа будущего, возникает кризис. Например, мой образ будущего построен на основе семейности и справедливости, а у нас начинают, условно начинают, обсуждать национализацию детей и внедрять неравенство прав. В этот момент я осознаю, что вся система, в рамках которой я существую, начинает дрейфовать в сторону, противоположную моему образу будущего. И у меня внутри все начинает натягиваться и напрягаться. В голове появляется тезис: «Так нельзя, мы движемся в неправильную сторону, надо немедленно остановиться». И у людей растет готовность сделать что-то для того, чтобы предотвратить наступление «опасного будущего». Это абсолютно психологическая конструкция. Она не носит социальный характер. Она не создана политиками в головах у людей. Это чисто психологический механизм.

Рост готовности к противодействию формирует массу людей, убежденных в необходимости исправить текущие тенденции развития. Но если их образы будущего не совпадают, действия недовольных породят лишь беспорядочное движение. Сама система не пострадает, в ней ничего не изменится. Каждый будет двигаться в свою сторону, и в целом людская масса окажется на месте. Недовольные, может быть, и хотели бы выйти на правильную траекторию развития, но для каждого она своя. В результате «воз и ныне там». Наблюдаются лишь слабые флуктуации небольших частиц, которые пытаются «выдрать себя» из системы. Они не могут синхронно сделать шаг в одну сторону.

Чтобы это произошло, нужны не только и не столько усилия политиков. Необходимо, чтобы эти люди увидели у себя в голове образ будущего с того же ракурса, что и их соседи слева и справа (условно). Члены семьи, друзья, соседи, коллеги и т.д. Тогда движение к образу будущего будет осуществляться синхронно. Именно сочетание двух факторов – нежелания двигаться дальше по пути развития системы и наличие единого образа будущего – может позволить обществу одномоментно сделать шаг в одну сторону. Ни одна система не сможет его удержать. И, на мой взгляд, история, которую мы сейчас наблюдаем в России и многих иных странах, сводится к следующему. Есть много людей, недовольных окружающей действительностью и готовых сделать шаг навстречу переменам. Но нет той силы, которая бы обеспечила синхронность и однонаправленность этого движения. У нас нет властителя умов, который мог бы создать образ будущего и направить к нему одномоментно людские массы. Глобальными изменениями движет не власть и не динамика ресурсов. Эту функцию выполняет лидерство – способность вносить в умы небольшие изменения, постепенно и синхронно поворачивая людей в сторону одного вектора будущего. Печать