Поражение – это победа: Оруэлл от Арестовича

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев – о «ни шагу назад» Зеленского и «маневренной войне» Арестовича.



После завершения спецоперации на Украине из людской памяти наверняка быстро исчезнут названия мест наиболее жарких боев. Но в ней гарантировано останутся перлы Алексея Арестовича. Советник Зеленского – это трикстер, регулярно отвлекающий общественность от трагической составляющей конфликта за счет эпатирующих заявлений.

Совсем недавно он уверял публику, что под Херсоном вскоре состоится решающее сражение СВО, а незадолго до этого в лучших традициях запорожцев строил догадки относительно происхождения, душевного здоровья и гигиенических привычек Генри Киссинджера, предложившего Киеву урегулировать конфликт с Россией за счет территориальных уступок.

Новый перфоманс Арестовича посвящен ходу боевых действий под Северодонецком и Лисичанском. Падение этих городов перед силами РФ советник Зеленского оценил как итог успешной военной операции. Как заявил Арестович, цели ВСУ в ее ходе изначально не предполагали удержания территории. Якобы подчиненные Валерия Залужного намеревались лишь нанести ВС РФ существенные потери в живой силе и технике и выиграть время для получения помощи по ленд-лизу.

Интернет помнит все

Люди вульгарные наверняка припомнили Арестовичу его же заявление от 23 мая. Тогда советник президента Украины в эфире YouTube-канала Фейгин.Live отметил, что положение группировки ВСУ в районе Северодонецка – наиболее сложное на всем протяжении фронта. Он указал на угрозу окружения украинской группировки и подчеркнул, что если это удастся, то Северодонецк станет «вторым крупным успехом противника после Мариуполя». (Отдельно отметим, что еще раньше Арестович заявлял, что «битву за Мариуполь Путин проиграл»). При этом Арестович отказался комментировать, имеет ли смысл отвод украинских войск из Северодонецка.

6 июня советник Зеленского заявил, что «возле Лисичанска может повториться Дебальцево». Что также слабо бьется с нынешними бодрыми оценками хода и итогов операции.

На фоне более ранних прогнозов Арестовича нынешние оценки и вовсе можно назвать сверхпессимистичными. Напомним, что 27 апреля советник Зеленского анонсировал полномасштабное наступление ВСУ по всему фронту в конце июня – начале июля. К этому времени, уверял Арестович, Украина накопит достаточное количество оружия и боеприпасов. А в интервью Deutsche Welle на тему итогов первых 100 дней конфликта советник президента Украины и назвал падение Лисичанска и Северодонецка невозможным.

Надежды на то, что в июле Украина внезапно получит все необходимые ей ресурсы по ленд-лизу, также вызывают недоумение. Ведь еще совсем недавно сам Арестович жаловался в видеообращении к «пану Шольцу», что Украина получает лишь четверть необходимых ей вооружений из-за рубежа. А в более ранний период советник Зеленского и вовсе заявлял, что США и Европа не заинтересованы в решительной победе Украины, и потому не будут снабжать ВСУ в достаточном объеме.

Алексея Николаевича, конечно, можно простить: только дурак не меняет свою точку зрения, как говаривал Белинский. И вообще пошло искать противоречия в оценках маэстро. Всем его поклонникам давно известно: у Арестовича нет цели, есть только путь.

И вообще, каждому фанату вселенной Warhammer известна непреложная истина: «Если же мы бежим с поля боя, то…ну мы же вернемся, так что это тоже не считается поражением».

Сеанс инфомагии с разоблачением

Если же подходить к анализу слов Арестовича серьезно, то в первую очередь необходимо выделить одну сентенцию в его заявлениях. Соответствующий пост он обозначил как «длинный успокоительный текст». Именно в этом заключается его главная функция. Советник Зеленского обращается к примерам войны 1812 г. И мы также позволим себе напомнить о творческом наследии Льва Николаевича Толстого. В описаниях, данных графом поведению Наполеона, Кутузова и Багратиона на страницах его самого известного романа, действия полководцев объединяет один паттерн. Они сосредоточены на том, чтобы не дать подчиненным запаниковать, дать понять, что все идет по плану, и через это обеспечивали сохранение порядка и дисциплины в войсках даже в отсутствие эффективной связи с подразделениями. Арестович выполняет для гражданского населения и ВСУ ту же функцию – помогает им оправиться от шока поражения, пусть и за счет откровенной лжи. Обвинять при этом откровенного пропагандиста в том, что он лжет, по меньшей мере, бессмысленно.

Но все же следует задать Арестовичу важный вопрос. Если Украина решила отказаться от «тупого жуковского стереотипа “стоим до конца!”» и следовать принципу «сохранили армию - вернем территорию», то в силу каких причин командование ВСУ упорно отказывалось отводить силы от Северодонецка и Лисичанска, создавая угрозу возникновения «котлов» (о чем заявлял ранее сам Арестович)? Вполне очевидно, что Киев действовал в рамках принципиально иной логики, чем описывал Арестович. Что и породило, к слову, многочисленные слухи о заговоре среди военных, якобы недовольных приказом Зеленского защищать Северодонецк вопреки угрозе окружения.

Владимир Зеленский изначально выстраивал оборону Северодонецка и Лисичанска в рамках логики «ни шагу назад». Для этого достаточно банально ознакомиться с ходом боевых действий на карте. И потому сейчас разговоры Арестовича о переходе ВСУ к «маневренной обороне» можно смело расценивать как высококачественную лапшу для ушей его наивных сторонников.

Интеллектуальная часть аргументации Арестовича рассчитана, скорее, на людей, слабо знакомых с военным искусством и его историей. Конечно, стратегической целью любой армии является именно разгром сил неприятеля, а не просто захват территории. Однако решить эту задачу вне привязки к этой самой территории (иначе бы перенесший войну в пространство фон Клаузевиц не ввел бы понятие «шверпункт», которое можно условно перевести как «ключевая позиция», «центр тяжести» и т.д.). Территория – это не просто пространство для передвижения войск. Это еще и ресурсы. Как чисто экономические, так и военно-стратегические. Попасная, например, представляла собой важнейший логистический пункт ВСУ, из-за чего стороны и сражались столь яростно за контроль над ней.

Гитлер в свое время отказывал Манштейну в сдаче Никополя не потому, что был упрямым идиотом. Он просто понимал: Никополь - пункт контроля за крупнейшим месторождением марганцевых руд в мире. Которые нужны рейху для производства легированной стали, дефицит которой мог поставить жирный крест на истории панцерваффе. Гитлер мог, конечно, довериться фельдмаршалу, обещавшему после сдачи Никополя вернуть потом оставленную территорию «с процентами». Но фюрер, вероятно, памятуя об итогах своих попыток стать художником, задал себе «вопрос Слепакова» («А что, блин, если нет?»), и так и не одобрил авантюру Манштейна.

Любой человек, знакомый с текстом приказа № 227, прекрасно помнит аргументацию его авторов: «Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. …Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам. Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского государства — это не пустыня, а люди ... Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба».

Лозунг «ни шагу назад» родился из осознания того, что дальнейшая утрата территории лишит СССР ресурсной базы для победы в войне.

Арестович упоминает о том, что Кутузов сдал Москву, чтобы спасти Россию. Но только после кровопролитнейшей Бородинской битвы. И, конечно же, не вспоминает о том, что Барклая сменили на Кутузова именно потому, что после долгого отступления он обещал дать Бонапарту решительный бой и отстоять Москву. Забывает советник Зеленского и про другой факт: изгнание «двунадесяти языков» из пределов империи началось лишь после того, как армия Наполеона была остановлена в упорном сражении под Малоярославцем.

И действия Кутузова в данном плане были вполне обоснованными. Контроль над территорией обладает символическим и психологическим значением. Потому что в отсутствие соответствующих смыслов у войск пропадает мотивация активно сопротивляться противнику.

Любой флаг или знамя – это фактически лишь кусок крашеной ткани на палке. Но если донести до солдат и офицеров этот простой факт, то кто из них будет рисковать собой ради чести этих самых флагов?

Именно поэтому все армии мира вдалбливают в головы солдат принципы а-ля «каждый метр нашей земли священен», «умираю, но не сдаюсь», «за Потомаком для нас земли нет». Никто не будет упорно оборонять малоизвестную деревню в сотнях километров от дома, если вы только не придумаете особый смысл, который оправдывал бы в глазах человека в погонах риск, на который ему придется пойти в ходе обороны этого населенного пункта. Именно поэтому поэты во все времена слагали стихи про «последнюю пядь на дороге военной».

Ту последнюю пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.

Сейчас украинское командование фактически заявляет войскам устами Арестовича: «Будем разменивать территорию на время и потери». И вполне естественно, что низы армейской массы воспримут этот лозунг вполне конкретно. Каждому станет ясно, что нет смысла «проливать мешками кровь» ради каждого хутора на берегах Диканьки.

И это в лучшем случае. В начале Столетней войны король Филипп VI последовательно отказывался от решительных сражений с англичанами и позволял Эдуарду III фактически безнаказанно грабить земли Франции. В стратегическом плане это давало Филиппу преимущество: казна Англии стремительно пустела на фоне отсутствия у островитян значительных успехов, за исключением разгрома французского флота у Слейса. Король Франции был доволен, но его вассалы были другого мнения. Сюзерен оказался неспособен защитить их владения от английских банд, но при этом исправно собирал налоги на военные нужды. При этом Филипп вполне закономерно (но незаслуженно) прослыл трусом, что подорвало его авторитет в глазах подданных. Это в итоге способствовало падению управляемости войск, во многом обусловило как военную катастрофу при Креси, так и рост сепаратистских настроений.

Заявление Арестовича о «рождении национальной военной школы» на основе стратегии «размена территории» в принципе нельзя обсуждать. Хотя бы потому, что описываемый им подход к ведению боевых действий не является оригинальным. Это то же самое «сокращение линии фронта», которое в свое время презентовал немецкой общественности коллега Арестовича по имени Йозеф Геббельс.

Печать