Шидловский: Кантом – по политконсультантам*

В декабре в Москве прошел VII Конгресс Российской ассоциации политических консультантов (РАПК). Новым президентом ассоциации был избран Григорий Казанков – политтехнолог, эксперт Центра ПРИСП. Глава РАПК анонсировал планы масштабных преобразований. В том числе было заявлено о намерении добиваться формального признания профессии политконсультанта, вести работу над созданием профстандарта и созданием программ обучения политконсалтингу в вузах.

Эти инициативы дали повод для оживленной дискуссии между членами цеха политконсультантов и политтехнологов. В дискуссии приняли участие и эксперты Центра ПРИСП Сергей Румянцев, Антон Садкин, Владимир Шаповалов, Даниил Ермилов, Константин Труфанов, Павел Склянчук, Антон Чаблин, Алексей Левин и Кирилл Шкилев. Также поделились мнением президент Российской Ассоциации по связям с общественностью, президент Minchenko Consulting Евгений Минченко и председатель совета директоров Центра политического консультирования «Никколо М», президент EAPC, член правления РАСО и член правления РАПК Игорь Минтусов.

*Свою позицию относительно программы нового главы РАПК и о моральном признании профессии политического консультанта выразил руководитель отдела по правовым вопросам и взаимодействию с государственными органами Центра ПРИСП, эксперт ОБСЕ Алексей Шидловский.

После декабрьского выступления нового президента Российской ассоциации политических консультантов (РАПК) Григория Казанкова о необходимости добиваться формального признания профессии политконсультанта, в сообществе разгорелась серьезная дискуссия. Не буду перечислять все высказывания коллег, их с легкостью можно найти в сети, да и на сайте ВН, а перейду сразу к вопросу.

Перефразируя Юма, если признание, в том числе и формальное, есть ни что иное, как согласие идей – то между здравомыслящим человеком и энтузиастом нет никакого различия, хотя очевидно, что это не так. Можно долго обсуждать предложения уважаемого президента РАПК, но чтобы дискуссия была состоятельной, необходимо выбрать соответствующий инструментарий. Полагаю, мы могли бы выбрать любой метод анализа от Декартова «существуют мысли» (более известного как «Я мыслю – следовательно, я существую»), в случае доведения до логического завершения и показывающего, что избиратели не существуют для политического консультанта, так как с точки зрения философа не мыслят, через Спинозу, Лейбница либо Локка, до Фейербаха, Гегеля и Маркса (хотя инструментарий последнего камня на камне не оставит от «профессии» политического консультанта и его «формального признания»). Между тем, предлагаю использовать инструментарий старика Канта, как равноудаленного и также равнопризнаваемого всеми гения.

Итак, возьмем моральный закон Канта (не путать с императивом) – то есть справедливости, как состояния счастья, выраженного пропорционально добродетели, и применим к профессии политического консультанта. Для ясности, вспомним и о категорическом императиве, так как добродетель не может иметь цель, а прямо вытекает из внутреннего императива с соответствующей максимой (более известной как «Золотое правило нравственности»: не делай другим то, что не желаешь себе). Отсюда, согласно Канту, человек только помысливший: «Зачем мне говорить людям правду?» – уже ничтожество.

Раскручивая логическую спираль профессора Иммануила, выводим, что действия политического консультанта носят глубинный деструктивный характер и не имеют ничего общего со справедливостью, так как подчинены цели не пропорциональной добродетели, как следствие - не способны привести к всеобщему счастью и не ставящие такую задачу. Следуя логике используемого метода – само подчинение меньшинства воли большинства по результатам голосования на выборах и референдумах противоречит универсальной морали, устанавливающей, что каждый человек сам по себе абсолютная цель, а понимая это продолжать действовать – скатываться до безнравственного социального животного, потому как единственный выход из данной логической цепи – это признание того, что не все люди представляют собой абсолютную цель. Однако данная трактовка получила осуждение на Нюрнбергском процессе. Но именно самоосознание себя «социальными инженерами», демиургами политической реальности приводит нас к восхищению и публичному выпячиванию «политических технологий» с двумя Вишневскими и прочими, юридическая ответственность за которые давно предусмотрена в уголовном законе многих стран.

Очевидно, что Казанков, как энтузиаст и мы, как здравомыслящие люди, не можем быть солидарны в идее формального признания профессии политического консультанта. Это все равно, что формально признать профессию вора. Безусловно, жулики, как энтузиасты, в своем сообществе формально признают, что вор – профессия, но ни о каком согласии со здравомыслящими людьми на этот счет быть не может. Может быть только легальное определение данной деятельности в виде составов преступлений, с последующей дифференциацией по наказуемости. Аналогично и с профессией политического консультанта, единственное формальное признание этой деятельности может быть лишь в виде легального закрепления в соответствующих статьях уголовного кодекса.

Пытливый ум читателя может возразить, что поведение вора, как и поведение политического консультанта это, скорее, склонность характера, этакое девиантное поведение, никак не связанное с основной профессией. Как вором может быть и криминальный авторитет, и юрист, и чиновник, так и политический консультант не связан рамками профессии. По сути, формальное признание «профессии» политического консультанта, с медицинской точки зрения сродни признанию профессией шубообразной шизофрении, и только приняв банкротство разума мы можем на это согласиться.

*Мнение автора может не совпадать с позицией редакции. Печать